Оглавление Пролог: марширующий город 1. Паникующий город 2. Город сошедшей тени 3. Копьеносный город 4. Город духов и призраков 5. Город, убивающий зло Эпилог — город опустевшей пещеры Автор: Сюсукэ Амаги Перевод: Florin Корректор: Timekiller Обработка иллюстраций: LENb Пролог: марширующий город Лэндроллер издавал пронзительный вой. Чувствовалось, что и шины, и двигатель в опасном состоянии. Но сбрасывать выкрученный до упора газ Лейфон и не думал. Не мог себе такого позволить. — Ух… От ветрового стекла отскочил камешек. Облачко пыли создало лёгкую завесу, но терминал Фелли улучшал изображение, и заметных проблем не возникло. Впереди мчался ещё лэндроллер, тоже на полной скорости. А сзади преследовал давящий грохот. Неистовая буря, сотрясающая землю. Грохот пока был далеко. Но с каждой минутой звук нарастал, давящее чувство вгоняло в панику. Лейфон посмотрел в зеркало лэндроллера. В запыленном стекле виднелся огромный город. Знакомые очертания. Даже ноги не такие, как у Целни. Грендан. В это не верилось. Не хотелось верить. Но они лишь недавно сражались с гряземонстром… И Лейфон вспомнил, что случилось в конце. Он стал гадать, какой военный на такое способен, и смог представить себе лишь одного человека. Человека, которого не спутаешь ни с кем другим. Королева, Альсейла Альмонис. Она, пожалуй, смогла бы. Та, с кем не сравниться даже Обладателю Небесного Клинка… Но Грендан же движется не по её воле — так зачем идёт прямо сюда? Может, Свергнутый нужен не только тем, кто живёт в Грендане, но и самому Грендану? — Чёрт. Надо спешить. Цель едущего впереди лэндроллера, цель Савариса — Свергнутый. А он наверняка с Ниной. Она сама так говорила. Что Саварис с ней сделает? Есть у него способ забрать лишь Свергнутого? Но если есть, почему до сих пор бездействовал? Ждал угрозы городу? Говорят, мстительность и ненависть павшего города преобразуют Свергнутого. В случае с Дином Свергнутый нашёл отклик в мощном чувстве Дина к собственному городу. Сообщалось, что Свергнутый, вероятно, не сидел в Дине изначально, а скрывался где-то в Целни, и был призван желанием Дина. А теперь Свергнутый в Нине. И от нынешней угрозы городу внутри Нины, возможно, что-то произошло. — Фелли… Как там командир? — Я занята исключительно твоим сопровождением. Подробностей о ситуации в городе не знаю. Правду говорит или нет? Неудовлетворённость грозила перерасти в гнев, но Лейфон сдержался и промолчал. Знание не изменит его действий в нынешнем положении. А значит, чем волноваться за происходящее в городе, лучше сосредоточиться на текущей задаче. Но Лейфон волновался. Перед его отъездом Нина пообещала обо всём позаботиться. Защитить Лирин. Лейфон был счастлив. Печаль от сказанного ранее «не могу прикрыть» как ветром сдуло. И теперь, если Нине грозит опасность, он обязан защитить её. — Не уйдёшь. Лэндроллер взлетел. Видимо, от какого-то обвала земля впереди разошлась, обнажая твёрдую породу. Лейфон, держа равновесие, встал и рассёк воздух сжатым в левой руке лёгким адамантовым дайтом. Внешняя кэй, Режущая Молния. Сгусток в виде режущей линии полетел в Савариса, также находившегося в прыжке. Линия летела прямо вперёд, прорезая неподвижный воздух. Саварис исчез с лэндроллера. Контакт появился выше. Саварис перевернулся в небе. Он падал, выставив колено. — Эх! Перехватывать… Лейфон не стал, предпочёл отступить. Пустил внешнюю кэй и использовал отдачу, чтобы направить лэндроллер на снижение. Впереди упал Саварис. Вобранная в колено внешняя кэй взорвалась, разбрасывая во все стороны камни. Такой взрыв может поломать лэндроллер, если заденет. Взрывная волна закрыла обзор, а контакт уходил к пустому лэндроллеру. — Так даже повеселее, чем я задумывал! — доносился из облака пыли хохот Савариса. Из-за волны Лейфон потерял равновесие и не смог преследовать. — И долго ты развлекаться собрался?! Дрожащий от кэй-силы голос разогнал завесу. Показался Саварис — уже на лэндроллере и едет вперёд. — Чёрт. Приземлился и Лейфон. Гонки в воздухе. Будь под рукой сапфировый или адамантовый дайт, можно было бы задействовать стальные нити… Но есть только лёгкий адамантовый. Сзади приближался шум города. Лейфон преследовал Савариса и изо всех сил боролся с нарастающей волной отчаяния, скручивающей живот в тугой узел. Пусть Лейфон как-то справится с Саварисом, но что делать с городом за спиной? 1. Паникующий город Перед ним стояла красавица. Облачённая в платье цвета ночи, она смотрела на него чистыми глазами. Лицо не выдавало мыслей хозяйки, превращая её красоту в изящество куклы. Тонкие пальцы сжимали изображающую зверя чёрную маску. Голубое мерцание в узорных линиях рождало лёгкую пульсацию — казалось, это живое существо. Перед девушкой стоял Дик, в такой же маске. Маска такая же, как у тех, кого зовут Волколикими, у его врагов — но другая. Её изменил Свергнутый, электронный дух разрушенного города. Проклятая сила, знак трагичной судьбы самого Дика. — Ты что здесь делаешь? — спросил он, но не получил ответа. Фигура даже не колыхалась, как это бывает с голограммами. Неземная красота, заставляющая всё больше сомневаться в своём существовании, поколебала рассудок Дика, граница между реальностью и иллюзией потеряла чёткость. И не из-за каких-то таинственных чар. Растеряться заставляла сама девушка — сам её облик, который сделали таким завораживающим то ли комбинация генов, то ли игра природы. И Диксерио Маскейн растерялся. Он потряс головой, сбрасывая эту растерянность. — Сая. Это ведь ты? — спросил он. Не мог не спросить. Это одна из тех, кого он искал с тех самых пор, как погибла его родина, Вельзенхайм. С тех пор Дик и разыскивал одноглазого стрелка и его спутницу цвета ночи. Разыскивал двух гостей с той стороны поля Авроры — окутавшего этот мир, точнее, ставшего его оболочкой. После встречи с ними жизнь Диксерио Маскейна перевернулась. Ленивая повседневность превратилась в дни отмщения. Он коснулся истины этого мира, её кусочка. Ухватил осколок загадки вселенной, не проникшей даже в мифы. Вследствие странной череды событий стал защитником Уз — коммуникационной сети электронных духов — и, пока разворачивалась бесконечная война с Волколикими, продолжал искать. В ходе поисков чутьё подсказало, что зацепки есть в Грендане. В безумном городе, что ходит лишь по ненормальным местам. Его Узы к другим городам ограничены, да и хоробусы не особо ходят. А ещё там собрались необычные военные, Обладатели Небесного Клинка. Там что-то есть. Такое предположение имело под собой основания. Того, кто знает о существовании города, простая логика подводит к такому заключению. И потому Дик дважды проникал в Грендан. Совсем давно и лишь на днях. Оба раза Обладатель не давал пробиться к сокрытым Гренданом внутренним палатам. К городу даже Волколикие старались не приближаться без нужды. Вот что такое Грендан. И что, всё было напрасно? Перед Диком та, кого он искал. Прекрасная девушка. Умер в Вельзенхайме, воскрес в Целни. На своей второй родине, в этом школьном городе, Дик увидел эту девушку. — Расскажи мне. Всё расскажи. Но она не ответила. Лишь молча опустила взгляд на маску в руке. А потом… — Эй! Исчезла. Будто никого и не было. Исчезла без звука, без следа. Звуки боя нарушили оставшуюся после девушки тишину, встряхнули ошеломлённого этой красотой Дика. — Пф, и чего хотела? Забрать и убраться? Он сорвал собственную маску. Стоило ей отделиться от лица, как она растворилась и исчезла, будто чрезмерно летучее вещество. Сорвавшая её рука сжалась в кулак. Слабое остаточное свечение рассеялось, исчезло окончательно. — Это и было целью? Только и всего? Девушка унесла маску. В маске дремлет Свергнутый. Он и есть цель? Какой-то Свергнутый. Специально явилась в Целни ради того, что электронный дух может найти, пройдя по Узам — найти пусть и не на каждом шагу, но без запредельных усилий. Притом, что разыскивал девушку не только Дик, но и Волколикие. И она пошла на этот риск? — Невероятно. Он в панике искал контакт. Поведение разыскиваемой, может, и не поддавалось логике, но чутьё подсказывало, что она ещё в городе. Однако не находилась. — Чёрт! Хотелось тут же оббежать весь Целни, но нельзя. У ног Дика лежит оглушённая им жертва. Девочка имела несчастье с ним связаться — теперь и её ждёт подобная участь. Нина Анток. Полные решимости глаза сейчас зажмурены от боли, из уголка рта стекает кровь. Чтобы пробить оборонительный кэй-приём Нины, Дик тоже использовал приём весьма жестокий. — Надо её избавить. Сосредоточившись на текущей проблеме, Дик принял тяжкое решение и положил руку на покрытый потом и пылью лоб девушки. Чтобы стереть память. Если стереть связанные с Диком воспоминания, этого Нине хватит, чтобы вернуться в свой мир. Они могут сильно влиять лишь на тех, кто усомнился в реальности. Так действуют они — Волколикие — и само пространство по ту сторону ночи. Кэй привычно вошла в руку. Эта кэй ударит в мозг через лоб и обработает участок, отвечающий за память. Кэй-приём, изначально применявшийся ворами. Приём Вельзенхайма, более того, хранящийся лишь в роду Маскейнов… Приём, достойный имени Алчного Города. Нина увязла глубоко, и Дик сперва не хотел так поступать. Недавними воспоминаниями не отделаешься, требуется довольно глубокая зачистка. Можно вызвать серьёзное нарушение памяти. Но теперь неважно. У девочки на удивление сильное чувство долга, но в игре с необычными правилами неспособность к обману всё-таки будет слабостью. Нину надо отсечь, пусть и ценой небольшого ущерба… Но ведь… Кэй пошла от Дика к Нине. И в ту секунду, когда он собрался «спустить курок», возникло слабое чувство тревоги. Тут же… — Нина! — раздался голос сзади. И одновременно звук выстрела. Дик на развороте махнул переложенным в левую руку хлыстом. Кэй взорвалась, создавая кругом завесу. По ту сторону виднелся приближавшийся длинноволосый военный с двумя вскинутыми огнестрелами. Дик цокнул языком и, оставив Нину, метнулся прочь. — Вечно кто-нибудь помешает. Военный бросился к ней. Погони не наблюдалось. Убедившись в этом на лету, Дик снова цокнул языком. *** Правый глаз по-прежнему болел. Слёзы всё текли. Девушка исчезла. Осталась лишь выкрашенная в белый цвет перегородка. Лирин не могла пошевелиться. Не понимала, что происходит. Звуков снаружи не доносилось. Она даже не знала, то ли бой такой, что звуки не проходят перегородку, то ли уже закончился. Ничего не знала. То ли что-то происходит, то ли произойдёт, то ли уже всё решилось. Не знала. И боялась этого незнания. — Лей…фон, — в муках звала Лирин друга детства. Но он в сражении. Лирин не стенала по этому поводу. Нельзя укорять, когда сама бесполезна. Она любит военного. Не за навыки, сделавшие его Обладателем Небесного Клинка. Они росли вместе, она всё видела — сколько Лейфон тренировался, чтобы стать первоклассным военным, как получал травмы, что на себя взвалил. Такого Лейфона она любит. И в то же время хотелось, чтобы он оказался рядом. Пусть лишь на минуту. Хотелось прижаться к нему. Чтобы он сказал, что всё хорошо. Но такого не будет. Лирин не знала, что он покинул город. Ведёт лэндроллер, мчится на полном ходу к Целни. Их разделяет очень большое расстояние. Правый глаз болел. Уже не той изначальной, пронзающей болью. Глаз болел не так, как это бывает в обычной жизни — когда что-то попало, или от сухости, или от перенапряжения. Будто что-то шевелится и тревожит нерв… как это бывает с больным зубом — такая вот боль. Казалось, вся голова стала чем-то чужеродным, и больной глаз в её центре. Лирин испугалась, что всё ужасно распухло, но, ощупав, поняла, что это не так. Что происходит? Что с ней? Что за девушку она только что видела? И, кажется, уже видела прежде. Где? Где видела? Вопрос казался очень важным, и Лирин, корчась от боли, отчаянно размышляла. Она увидела лишь спину — но такую красоту, хоть раз заметив, вряд ли забудешь. Платье ночного цвета, похоже на траурное. Такого же цвета волосы. Была в девушке какая-то воздушность — казалось, если прикоснуться, растает. Девушка-иллюзия. Но вспомнить не получалось. Боль отвлекала, а Лирин, отчаянно пытаясь её преодолеть, продолжала думать. Она могла лишь думать, чтобы забыть боль. И тогда в памяти всплыла одна картина. Не имеющая, казалось бы, ни малейшего отношения к происходящему сейчас. Первая встреча с Синолой. Кстати… Тогда пошли слёзы. Лирин и сама ничего не поняла, но слёзы текли без остановки. Ей не было грустно. И глаз, как сейчас, не болел. И всё же… Что Лирин тогда увидела в Синоле? Что увидел правый глаз? Вспомни! Она тогда спала. В саду высшей школы — было не особо тепло, но на лице спящей не было дискомфорта. Лирин заблудилась по дороге к торжественному открытию, увидела Синолу — и сердце сжалось. И даже то, что она потрясающе красива, Лирин заметила уже после того, как оно сжалось. Она ещё не успела воспринять увиденное, а уже не могла оторвать глаз, и хлынули слёзы. — Эй, ты чего плачешь? — спросила, проснувшись, Синола. Лирин сама не знала. Синола вгляделась в её лицо. И взгляд Синолы сделался удивлённый. Почему? Почему она не смогла сдержать удивления? Из-за слёз Лирин? Но им Синола удивилась сразу. И разве после она не ушла от темы? Зачем надо было скрыть повторное удивление? Что она тогда… Что она увидела? Лирин рылась в памяти. Отчётливее, ещё отчётливее. Ясно воссоздай ту часть, которую сама тогда не сознавала. Пусть не сознавала, память должна была запечатлеть картинку. Хорошо запомнилось лицо Синолы — наверное, так заворожила её красота. Лирин стала его мысленно изучать, от общего к деталям. Синола что-то увидела. А раз увидела, её глаза… Что в них отразилось? Обычно такое невозможно. Но Лирин сконцентрировалась, будто её что-то вело. Голова болела. Лирин сама не понимала, отдаётся это глазная боль или мозг так жалуется на нагрузку. Но Лирин мысленно увеличила глаз Синолы. Заглянула в зрачок. Увидела, как в зеркале, своё отражение. И в ту же секунду Лирин почувствовала, как её что-то затягивает. Она смотрела на отражённое в зрачке собственное лицо. Увеличила ещё, всмотрелась в собственный глаз. Увидела отражённую в нём Синолу. Отражалось её удивлённое лицо. А ещё, почему-то, большой четырёхлапый зверь за её спиной. Зверь был знакомый. Гахард Барен. Когда он, одержимый гряземонстром, напал, зверь пришёл на помощь Лирин. Почему он возле Синолы? Нет, не только он. Кто-то ещё дальше за ними… Нет. Не за ними. Будто фоном. Лирин видела и платье ночного цвета, и такого же цвета волосы. Девушка. Она была там. Но почему фоном? Как будто… именно, как будто экран что-то показывает, а на нём отражаются и смотрящие его люди… Что? Стоило так подумать, как Лирин ощутила холодок. Вывод напрашивался невероятный. А если предположить, что так? Если они по разные стороны экрана, которым являлся глаз Лирин? — Да как же… Девушка внутри Лирин? В её глазу? Невозможно. Она отбросила эту мысль, дрожа от боли и этого холода. И всё же, всё же всё же… Она не помнит этого зверя рядом с Синолой. Может точно сказать, что его не могло быть в тот момент. И про многое может так сказать. И вообще не бывает, чтобы так удачно всё вспомнилось. Человеческая память расплывчата. Она лишь подстроилась так, как захотелось Лирин. И всё же, ох, но всё же… Наверное, где-то внутри себя она уже приняла такой вывод. Хотелось согласиться, что да, так и есть. Точнее, что-то словно нашёптывало, что уже не важно, будет она всё принимать или отрицать — это просто истина. Девушка — внутри? — Что это значит? Стало тревожно. Стало просто жутко — оказаться в этом немыслимом раскладе в главной роли. Что происходит внутри самой Лирин? И кто она вообще? Душевные силы покидали Лирин — её словно бросили в пропасть. Сирота. Это слово будто обескровило Лирин. Не знает собственного происхождения. Ничего не знает — кто её родил, что за человек. Не знает. Обычный ли я человек? А вдруг нет — и потому её и бросили? Она не знает. — К… Откуда-то со дна пропасти внутренний голос пытался что-то кричать. Лирин поняла это и закусила губу. Не хотела видеть себя такой хлипкой. Лирин вдруг поняла, что боль прошла. Правый глаз инстинктивно зажмурен. При попытке открыть боль вернулась. Лирин поднялась, зажимая глаз. Она ещё пребывала в смятении. Когда вставала, перед глазами всё заплясало. Но было терпимо. Лирин, сцепив зубы, выпрямилась. Она говорила, что принесёт Мифи попить. Если задержаться, та может забеспокоиться. Обычно она весёлая, но сейчас утомлена — Мэйшэн потеряла сознание, Наруки в бою. Нельзя давать повод ещё и за Лирин волноваться. Эта её черта характера не изменилась с пребывания в Грендане. Лирин не может заставлять за себя волноваться. С малых лет в приюте она помогала на кухне вместе со старшими, а когда Лейфон получил Небесный Клинок, уже работала там почти в одиночку. Старшие братья и сёстры все разом ушли работать или замуж, но Лирин не жаловалась. Такой у неё характер. Не потому, что кто-то на неё давил. Было тяжело, но Лирин не считала, что ей плохо. Ведь она лишь продолжила то, чем занимались старшие. Она зажала правый глаз и, проклиная нетвёрдость своей походки, пыталась вернуться. Надо придумать, как объяснить закрытый глаз. Но не успела Лирин об этом подумать, как вокруг снова что-то произошло. — А? Сперва показалось, что это иллюзия, вызванная слабостью ног. Пол вместо того, чтобы быть твёрдым, казался липким и гибким, будто идёшь по резине. Лирин всё же шагнула и, чуть не упав, посмотрела на пол. — А? Туда, где должен быть пол. Только его не было. То есть он был. Но не такой, каким Лирин его только что видела. — Ч-что? Он стал будто произведением авангардного искусства. Лица, лица, лица. По всему полу проступили лица. Они заполонили всё, без промежутков. Ничего не выражали, отличительных черт не находилось. Лоб и скулы, закрытые глаза. Разве что формы губ и носов позволяли как-то отличать мужчин от женщин. Лица, лица, лица… — Что это? Она вдруг поняла, что не только пол, а стены, потолок — всё покрыто лицами. Они окружали Лирин. Мир внезапно преобразился, а она осталась. Не открывающийся глаз, загадочные воспоминания, пугающие странности вокруг. Один неверный шаг выбил её из душевного равновесия. — Что это?! — вскричала она, стараясь перевести волнение в гнев. В эту секунду воздух дрогнул. Она увидела, как пространство колыхнулось, будто вода. Это колыхание будто дало толчок застоявшимся метаморфозам — на лицах открылись глаза. — Ой! Глаза — разом открывшиеся глаза — ожили. Зрачки стали вращаться на фоне необычно ярких белков. Они словно метались в поисках чего-то — и остановились на Лирин. — НАшлАСЬ, — хором сказали со странной интонацией голоса вокруг. — ОоОУУОоо, НАшлАСЬ. Наконъец, НАкоНЕЦ, НАШлась. — ПроклЯтЫЙ, КОННЕЦ цепи. — РазруШИТЕЛЬ, Тень ЛУны. — Хозяин ВЫМЫСЛА, заточившеГО НаС. — ПроКЛЯТ, прОКЛят, ПРОКЛят, — скандировали лица. Странный хор, загадочный ритм, недовольные голоса осаждали Лирин. — Что это… Кто вы такие?! — выкрикнула она в страхе и смятении. Но на этот раз пространство не дрогнуло, изменений не произошло. Галлюцинации от утомления и растерянности — хотелось так думать, но не позволяла чужая, злая воля, просто пронизывающая тело. — ОУОооо… Хочешь СНОВА обратить НАс в вымысел? — Не ВЫйдЕТ, Лунное Дитя. — ОковА погнуЛИСЬ, ТАК ПРОСТО нЕ ДАдиМСя. — МЫ в проклЕТИЕ… — Да УпадйоТ твой ДУх в тёмНУЮ бесконечность… Злая воля придавила Лирин. Она схватилась за голову. Прижала глаз. Он снова начал болеть. Ритм пульсирующей боли давил на Лирин. Она поддалась страху. — Проклятие, говорите? Голос прозвучал за спиной. Издал тихий смешок. Звучали в этом голосе неприкрытые презрение и издёвка. — Вот на что полагаетесь. Ну совсем не меняетесь, как были твари бесхребетные, так и остались. Только и хватает мозгов, что кучковаться, гнить и исчезать. Прелесть какие недоумки. Лирин обернулась. Перед ней охали и ухали бесчисленные лица. А голос отчётливо раздавался среди этих стонов — чистый, и в то же время с какой-то чарующей ноткой, он будто сулил спасение. Обернувшись, она пришла в изумление. Перед ней стояла та девушка. Платье ночного цвета, кожа будто прозрачная. Но не она. Не похожа на куклу — ощущалось в девушке больше жизни. Губы растянуты в ухмылке, глаза хитро прищурены. И чувственность, от которой даже у Лирин, девушки, по спине пробежали мурашки. Не она. Так говорил инстинкт. Та, что стоит здесь — это не та, которую помнит Лирин, не та, кого она недавно видела. Совсем другая, иное существо. Девушка взмахнула рукой, словно требуя замолчать. В руке была маска. Маска, похожая на звериную морду. Лирин показалась, что она где-то такую видела — но не могла вспомнить. Но от этого взмаха наступила тишина. Оглядевшись, Лирин увидела, что бесчисленные лица по-прежнему открывают рты, трясутся, будто что-то кричат. Но она ничего не слышала. — Только и могут, что вопить, — произнесла девушка, и Лирин облегчённо вздохнула. Вокруг творилось не пойми что, и подтверждение, что органы чувств ей ещё служат, помогало обрести спокойствие. — Но раз он может посылать эти бестолковые рожи, не значит ли это, что всё серьёзно ослабло? — продолжила девушка. Она говорила сама с собой. Но с каждым колебавшим воздух словом Лирин делалось спокойнее. Она будто мыслями переносилась куда-то в тепло. Уже не было ни до чего дела, стало казаться, что лучше всё доверить этой девушке. Не лучше ли просто делать что она скажет? Такое появилось желание. И это в таком, невероятном положении. Лирин вздрогнула и мотнула головой. Похоже, боль правого глаза вернула в сознание. Девушка наблюдала за Лирин. Смотрела пристально и со странной улыбкой. — Ого, выдержала? У тебя один из концов. Впрочем, может и так. Может, не просто один, а это ты и есть. Улыбка и голос снова заворожили Лирин. — Да что вообще, как… — стала спрашивать она, чтобы не поддаться. Девушка отлично понимала, что вокруг Лирин творится. Так казалось. — Всё, что ты сейчас видишь, не есть реальность. Только и всего, — объяснила девушка со скучающим видом. Она говорила и крутила маску в руках. — Как это? Но Лирин чувствовала, что скучающие интонации скрывают нечто важное. Девушка, посмотрев на неё, снова улыбнулась. Улыбка не понравилась. Так невинно улыбается задумавший шалость ребёнок. Но на лице этой девушки улыбка будто обрела некую жестокость. — Поздно уже. Ты ничего не сделаешь. Всё решилось ещё до того, как ты стала собой. В таком потоке и возник этот мир. От безысходности возник, в итоге от безысходности же стал таким. Всё плывёт по течению, и никто его не обратит. Неизвестно лишь, чем всё кончится в самом конце. Лирин совершенно не понимала слов девушки. Но дурные предчувствия крепли. — Что будет? Что-то ведь будет. Теперь случится что-то немыслимое. Лирин понимала лишь, что девушка это хочет сказать. Даже понимать-то не хотела, но так подсказывало распиравшее грудь зловещее чувство. — Смотри и увидишь. И у тебя уже нет выбора, кроме как начать. Я же сказала? Ты ничего не сделаешь… — потрепала она щёку Лирин свободной рукой. Кончики пальцев были гладкие, как шёлк, и пронизывающе холодные. — Как ни досадно, явилась тень подделки, и я проснулась. Это первый звоночек. Глядящие с неба слабаки подошли к границе. Битва за их освобождение должна была когда-нибудь случиться, и теперь её не предотвратить, — шептала девушка, а её пальцы продавливали кожу. Больно не было. Но, какими бы тонкими они не выглядели, чувствовалась в них непреодолимая сила. И она заставила посмотреть на скопище лиц. Палец девушки коснулся закрытого правого глаза. — Давай же, расскажи. Возвести. Плывущим по течению недоумкам, Игнатию, Ригзарио — что начнётся битва за передел, что грядёт битва за то, чтоб теперь уж вас, дураков, уничтожить. Игнатий. Ригзарио. Лирин где-то слышала эти имена. Ригзарио… Машина? — А… Это случилось одновременно — Лирин вспомнила, и палец девушки раскрыл правый глаз. *** Она очнулась и увидела лицо Шарнида. — Проснулась? Он смотрел с несвойственным ему облегчением, и Нина нахмурилась. — Что… Как… я… Она не понимала, что с ней. — Точно… Погналась за прорвавшими оборонительный рубеж личинками, остановила их. Это помнила. Руки болели. Последствия чрезмерного применения Гром-вспышки. Это тоже помнила. А что… потом? — Как обстановка? — спросила Нина, садясь. Шарнид пожал плечами и посмотрел на небо. — Да без понятия. Но прямая угроза, кажись, ушла. Она проследила за взглядом Шарнида и убедилась, что самцов в небе и правда нет. — Как? — Говорю ж, без понятия. Там странный огонёк метался, раскидал гряземонстров. Описание Шарнида ясности не внесло. Она рассеянно потрясла головой. От этого взвыли мышцы во всём теле. — Ты чего? — заметил Шарнид превозмогающую боль Нину. — Да так… чуть перенапряглась, может? Она понимала, откуда боль в руках, но чтобы болели все мышцы, не припоминала. Впрочем, с таким числом рукопашных вполне могло и незаметно накопиться. — Ты хоть раз перенапрягалась «чуть»? — озадаченно посмотрел Шарнид. — Короче, с ближайшими проблемами разобрались. Пошли отсюда. — Ну да. С его помощью Нина встала. — Кончено? — задумчиво прошептала она. Бой казался невероятно долгим — с битвы с Фальниром прошло целых три, даже четыре дня. И не верилось, что всё кончилось. Не окажется ли в действительности, что тлеют ещё где-то угли войны? Дымятся, незамеченные, готовые разгореться пожаром? Такие тревожили мысли. — Ага, кончено. Не знаю, что там с Лейфоном, но что мы можем, кроме как верить? — Верно. Да. Бьётся ли ещё со старой особью? Вышел ли из боя невредимым? Не ранен ли? Вопросы снова лишили покоя. — Фелли-тян занята только им, мне ни слова. Узнать что-то можно разве что у президента, — пробормотал Шарнид и, приняв свой привычно расслабленный вид, зашагал рядом. Нина тоже решила, что это единственный вариант. А когда решила, не стала думать о себе, а тут же направилась к подземной комнате совещаний — где, видимо, и находился президент. — Не-не, к врачу бы сначала… Взгляд удивлённого Шарнида дёрнулся, что-то заметив. Нина тоже что-то почуяла в затихшем после боя городе. Эти контакты встречались уже второй раз. — Ты как, работать сможешь? — осведомился Шарнид. Его руки уже легли на убранные на портупею дайты. — Что-то смогу, — тоже потянулась к портупее Нина. С мышцами ещё терпимо, но боль в правом запястье мешала. — Вот ведь, им-то чего надо… А, ну да, — перестал ворчать Шарнид, сообразив. Слышавшая его Нина тоже подумала, что всё не вовремя. Хотя нет, для них, может, самое время? Салинванские Наёмники. Они разом сбросили кэй-глушение. Наверное, заметили, что их заметили. Видимо, намеревались ударить как раз после сражения, когда внимание ослабнет, но не учли, что будет Шарнид, которому по умению скрываться нет равных в Целни, и что восприятие Нины странным образом обострится. И всё же, противники — опытные военные. Контакты, рассекая воздух, приближались с окружающих зданий. В пределах видимости насчиталось десяток с небольшим. Где остальные? Отступить? Ввязаться в бой? Она на секунду растерялась. Что не помешало ей, как и Шарниду, восстановить дайт. Поочерёдно блеснули две вспышки восстановления. И обе их затмило кольцо вспышек вокруг. Блеснула яркая молния. Прогремела серия взрывов. Психокинетические заряды. — Шевелитесь! — раздался пронзительный окрик Кариана. Нина с Шарнидом изо всех сил прыгнули назад, в сторону, где взрывов не было. Через не оцепленный наёмниками участок. В точке приземления уже парил психокинетический терминал. Его схватил Шарнид. «Продолжайте движение до входа в убежище 3B. Через тридцать секунд его чуть приоткроют». — Фелли! — крикнула Нина. Она думала, что Фелли сосредоточилась исключительно на Лейфоне. «Я тут занята, лишние разговоры вести некогда». Другой реакции из терминала не последовало. Сзади продолжали рваться заряды. Это работа Фелли или другого психокинетика? Отличить способа не было — надо бежать дальше. Ровно через тридцать секунд прибыли в указанное место. Там часть дороги со скрежетом отошла и наклонилась, образовался узкий проём. Сзади, продираясь сквозь заряды, приближались контакты. Нина с Шарнидом заскользили по земле, целясь в проём. Засверкали световые взрывы, маскируя проход. Они давили сверху, и беглецы съезжали по небольшому склону. Секунда ужаса — когда надвигалась узенькая щель — и оба приземлились у входа в убежище так, будто их зашвырнули. Вход тоже был едва приоткрыт, снова пришлось протискиваться. Когда прошли через ворота — толщиной больше самой Нины — их ждал Кариан. Ворота сзади с тяжёлым лязгом закрылись. — Ну, главное, живы. — Президент, что происходит? Она на секунду забыла о манерах со старшими. Кариан смотрел на пришедших, даже сейчас оставаясь спокойным. — Уж кому понимать, как не тебе? Нина не нашла, что ответить. Она уже поняла, что это связано с дремлющим где-то в ней Свергнутым. — Как там остальные? — встрял Шарнид, пока она пребывала в растерянности. — Если их возьмут в заложники, не сможем же мы вдвоём отсиживаться. — Проверяем ситуацию и поочерёдно отправляем в убежища. Но просто всем запереться не выйдет… — Да уж… Это убежище даже мы, студенты, разнесём — если нас соберётся достаточно. Много времени не выиграем. А раз так, надо перегруппироваться и где-то контратаковать. — Проще бы отдать им Свергнутого. Кариан неотрывно смотрел на неё. Было очевидно, что Свергнутый в Нине. Она машинально приложила руку к груди. Что-то было не так. Нина не очень понимала, в чём дело — возможно, из-за ран и усталости — но чувствовала, как что-то изменилось. — Ну что, хотелось бы уже подробностей о сложившемся положении, не находите? Вопрос Кариана звучал будто издалека. Нина сосредоточилась на том, что внутри. Расплывчатые воспоминания. Кто-то убил самцов. — Тех самцов уничтожил голубой свет. Это была ты? Голубой свет… Что-то стало смутно вырисовываться в глубинах памяти. Нина раздражённо коснулась головы. Нина смотрела в небо. Смотрела на самцов, взмахивающих крыльями в пепельно-сером небе. И остро сознавала своё бессилие. С поступления в Целни не было момента, когда она бы этого не сознавала. Сознавала, превозмогала, опять сознавала. Эту слишком ощутимую стену, встающую перед военным. Военные обязаны вставать на пути жестокостей этого мира. Поражения недопустимы. Они стоят множества жизней. А может и города. Этим может кончиться и поражение Нины. Она, наверное, впервые испытала ужас. От невозможности сдержать данное Лейфону слово её, вероятно, охватил и страх, и чувство вины, и горечь. И тогда, после этого… Что-то случилось. Явно случилось. Вспомнить не получалось. Кажется, с Ниной кто-то заговорил. Кажется, она вспомнила прошлое. Кажется, вспомнила электронного духа, который даже формы — в отличие от Целни — не получил. Всё было как в тумане — но было какое-то движение. Что-то окутало Нину. Дальше не вспоминалось вообще ничего. И ещё… да. — Не может быть… — В чём дело? Она поняла, что именно не так. Она чувствовала то же самое, когда электронный дух, которого надо было спасти, спас её, когда Лейфон получил серьёзную травму — когда что-то теряла. — Свергнутого… нет? Нина не чувствовала существа в себе. — Как это? И Кариан, и Шарнид нахмурились. Их взгляды требовали объяснений. Но она сама не знала, как лучше сказать. До того, как она отключилась, Свергнутый вроде был. А когда пришла в себя — не стало. Значит, что-то случилось, пока она была без сознания. Но что именно случилось? *** Мужчина стоял на ноге города. На одном из множества тянущихся от города железных столбов. Давно ли? Никто мужчину не замечал. Отголоски битвы ещё катились по городу. Они уже стихали. Воздух, будто лишившись согревающего источника, становился прохладнее, остывал и сам израненный город. Но были и те, кто шастал в его тенях. Салинванские Наёмники в охоте за Свергнутым. Ищейки на службе Грендана. Но они не получат желаемого. Покинувший девочку Свергнутый попал в руки той, до кого им не добраться. — Не по плану. Кто знал, что она проснётся? — прошептал мужчина. Его лицо… ни о чём не говорило. Если захочешь на него взглянуть — увидишь, но как только отведёшь взгляд, забудешь, какое это лицо. Из-за того ли, что у него нет особых черт? Но тогда могло хотя бы остаться впечатление «лица без особых черт». — Мы думали, она истратила силу на того чужака — но может, тень способна на большее? Или же это и есть начало Судьбы? Лицо ни о чём не говорило. Но говорила одежда. В обычном городе человек в деловом костюме особо не выделяется — но в школьном городе, каким является Целни — напротив, бросается в глаза. Да, этот мужчина явился с Фальниром в качестве представителя СШГ. Контактировал с Саварисом. И пробудил Свергнутого в Нине. Мужчина неспешно приложил руку к лицу. Через секунду на лице оказалась маска. Такая же, как у Нины. Но без голубого свечения. Но это и есть истинная форма маски. Лик зверя. Доказательство, что хозяин — не человек. Волколикий. — Тогда самое время приступить, — прошептал он. — Пришла пора не сдерживать, а выпускать. И достал из костюма дайт. Восстановил. Длинный посох. Он превратился в кхаккхару с крупным украшением на конце. Раздался звон. — Собрались Тень Мира, Тень Луны и Тьма. Тени идут к сущностям. В ту же секунду костюм распахнулся, растворился, принял новый облик. Хозяин облачился в чёрное. Их одежды. Раздался звон. — Тень привлекает тень. Но тени идут к сущностям. Раздался звон. Мужчина уже не был один. Люди в таких же масках стояли на ноге города, окружив сопло фильтрующего поля. Все пришли. Все собрались. — Начнём же отсюда, исполним предначертание. Сбросим оковы. Расчистим дорогу к истинному миру. Пришла пора открыть путь. Выйти вперёд из бесконечного строя копьеносцев. Раздался звон. — Святой меч, его приспешники. Раздался звон… и что-то отозвалось в небе. Все подняли взгляд — все обладатели волчьих масок, кроме мужчины с кхаккхарой. — Развёрнутая на месте система «Фейсмэн» задачу уже выполнила. Хранилище Шипов пробито. Пора ему явиться… Раздался звон. И был заглушен. В небо, в подёрнутое пеленой боя небо вышло нечто. В серое небо. В пепельное небо. Поднялась чуть заметная воронка. Она блестела, пусть и слабо, семью цветами. И люди в волчьих масках. Те, что странствовали от города к городу, чего-то искали, строили козни и вели тайную войну с Диком… Исчезали. Таяли. Распадались, начиная с голов, на частицы, на светящиеся точки, испускали семь цветов, исчезали, теряли форму. — Святой меч. Наноселлюлоид. Марионетки его, — шептал владелец кхаккхары, хотя уже распадался. — Мы частицами Авроры, энергией нашего существования открыли путь с луны. Они исчезали. Люди в волчьих масках, один за другим. Пропадала голова, пропадали руки, пропадало туловище, пропадали ноги. Оставались лишь семицветные частицы, закручивающиеся спиралью и возносящиеся в небо. И вознесённая кхаккхара, словно указывающая им путь. — Святой меч, верные разрушители, огненный посох зовёт погибель… Дьявольский меч, что разобьёт последнюю войну. Наконец, кхаккхара тоже стала терять форму… — Время пришло… И пропала. Исчезло всё. Образованная семицветными частицами спираль растворилась в небе, все до единого следы существования этих людей исчезли… А в небе разверзлась дыра. 2. Город сошедшей тени Лэндроллер ехал. Датчик температуры воды колебался у верхней границы. Температура шин просто ощущалась ногами. В худшем случае надо готовиться бросить машину и бежать на своих. Так может оказаться быстрее, но не факт, что хватит сил до Целни. А до того… Приближались выпущенные наугад снаряды внешней кэй. Это едущий впереди Саварис вёл сдерживающий огонь — Лейфон оборонялся катаной. Саварис, ловко зажав ногой газ, стоял на лэндроллере и вёл бой. Лейфон пустил кэй в ответ. Саварис пустил свою кэй навстречу. Взрывы смешались. Через секунду он уже рассёк дым и оказался перед Лейфоном. Тот увидел выражение лица в шлеме. Оттуда смотрел полный безумной радости взгляд. Левый кулак. С трудом увернулся. Удар по шлему. Порыв ветра качнул Лейфона. Он, не моргнув глазом, ударил снизу вверх лёгким адамантовым дайтом. Но Саварис пронёсся мимо Лейфона, не снижая скорости. От жёсткой тряски лэндроллер замедлился. Саварис извернулся и схватился правой, травмированной рукой за корпус сзади. За счёт этой опоры раскрутился параллельно земле. И нанёс удар ногой с разворота. Лейфон прыгнул. Саварис бросился следом. В воздухе кулак встретился с лезвием. Тупое и режущее оружие. Взорвался воздух, посыпались искры. Саварис ждал шанса сломать лэндроллер Лейфона. Тот, в свою очередь, искал возможность пустить внешнюю кэй в продолжающий катиться лэндроллер Савариса. Оба пускали мощные отвлекающие атаки, чтобы помешать друг другу. Лейфон приземлился на лэндроллер. Выставил подножку, чтобы защитить машину. Саварис кувыркнулся в прыжке, избегая подножки и одновременно нанося удар ногой в челюсть. Лейфон отмахнулся левой рукой и ткнул катаной. Невероятные рефлексы и физические способности Савариса позволили среагировать даже на укол с малой дистанции. Саварис мгновенно перевёл вертикальное вращение в горизонтальное. Лейфон почуял угрозу затылку. Пригнул голову. Нога прошла мимо. Удивляться здесь было нечему. Саварис не просто Обладатель Небесного Клинка — он специализируется на сверхближнем бою за счёт рукопашного, штурмового стиля. Который, естественно, подразумевает вооружённого противника, и так же естественно подразумевает вторжение в его пространство. Лейфон с Саварисом провели невероятный поединок на лэндроллере — и над ним. Лейфон сделал широкий взмах в сторону вставшего на руль Савариса. Тот отпрыгнул, возвращаясь к своему лэндроллеру. Лейфон послал Режущую Молнию вслед. Саварис отбил её левым кулаком и послал ещё внешнюю кэй. Слишком мощная для отвлекающей атаки. Будь она направлена в сторону Лейфона, могло и лэндроллер разнести на части. Но и Лейфон, конечно, не стал бы так просто её ловить. Но атака пришлась не в него. Саварис послал мощную кэй влево. Отдача сбила траекторию прыжка. Саварис приземлился, снова прыгнул, вернулся на лэндроллер. А взрыв от внешней кэй прогремел в отдалении. Целью взрыва оказался затвердевший холм. Взорвалась отшлифованная ветрами и дождями поверхность. Что бы там ни держало структуру холма, взрыв это полностью разрушил. Раздались подземные толчки. Лейфона охватило нехорошее предчувствие. В следующую секунду на них уже двигался гигантский оползень, грозя поглотить не только Лейфона, но и Савариса. — Вы в своём уме? Механический голос Фермауса не придавал словам эмоций. Но Саварис и так понимал вложенные в сказанное укор и недоумение. Он, посмеиваясь, наблюдал за приближающимся оползнем и сопровождающим его вихрем песка. — Жаль, что зритель не в восторге. Сожаление было искренним. Какой город позволит испытать бой с человеком во внешней среде? Или у наёмников есть опыт и таких боёв? Если так, и если будет гарантировано побольше гряземонстров и военных в качестве противников, то, может, и в наёмники стоит податься. — Этот оползень и вас поглотит. — Ага, знаю. Вот оно что. Вот откуда сомнения в его рассудке? — Но нечестно ведь будет, если и меня не зацепит? Ответом было изумлённое молчание. — К тому же, если меня не зацепит, он может бросить свой лэндроллер и попытаться завладеть моим. Или сломать. На такое Лейфон, скорее всего, пойдёт — не от желания прихватить в могилу Савариса, а чтобы не дать ему прийти в Целни раньше. — Скажите лучше, как дела у вас? Забрали? — Не удалось. — Охохо. За девочкой-то присматривали, да? Песок подошёл уже совсем близко. Долго объясняться не выйдет. Фермаус молчал недолго. — Вам это было известно? — Я же говорил, мне слово дали. — Какое слово? — Меньше знаешь, крепче спишь, — отрезал Саварис, вцепился в руль и привстал. Грохот оглушал. Фермаус, кажется, что-то сказал. При желании Саварис, наверное, расслышал бы, но всё заглушало биение возбуждённого опасностью сердца. — Будете всё на свете знать — жизнь ваша станет такой, какая вам точно не нужна. Я и по обрывкам знаний это вижу. Но мне-то это по вку-су! За счёт инерции он поднял машину в воздух. Наплыв песка пошёл под колёса. Лэндроллер тряхнуло на приземлении. Выкрутив газ и руководствуясь чувством равновесия, Саварис мчался по разрушительной волне. Сзади так же действовал Лейфон. Его ярость щекотала спину. Возбуждает. Очень, очень возбуждает, сердце бьётся, не остановить. Смешок Савариса потонул в окружающем грохоте. *** Мифи тогда стало очень тревожно. Мэйшэн упала в обморок от нервозной обстановки убежища и попала в медпункт. Подруга до сих пор спала, Мифи за ней присматривала и не сразу заметила, что пришедшая с ними Лирин исчезла. Да, она ведь что-то про напитки… говорила? Что-то сказала, но Мифи не могла вспомнить точно. Наверное, тоже устала. Вот я бестолочь, подумала она, взъерошив волосы. Но не слишком ли долго Лирин ходит за напитками? Помнила Мифи плохо, но чувствовала, что времени прошло немало. Она посмотрела на часы, укрепляясь в этом ощущении. Точного времени обморока она тоже не запомнила, но всё-таки это было давно. Может, срочное дело появилось? Но зная характер Лирин, разве она не предупредила бы прежде, чем спешить по своим делам? Странно. Мифи нашла объяснение непонятной тревоге и теперь могла сформулировать. Девушка посмотрела на Мэйшэн. Та не просыпалась. Положение сложное. Если проснётся, когда Мифи не будет, Мэйшэн окажется в одиночестве. А если не проснётся… Мифи собралась с духом и встала. — Ну, как вы тут? — раздался голос, по которому она так соскучилась. — Накки! — вскрикнула, оборачиваясь, Мифи, забыв, где находится. И потрясённо уставилась на рыжеволосую подругу. Та была вся в бинтах. Она сменила доспехи на форму, так что крови и грязи не было — но бинты не скроешь. Лоб и левый глаз замотаны, правая рука зафиксирована. Лодыжки и колени в тейпинге. — А, аа… Это? Не так страшно, как выглядит, — улыбнулась Наруки, но Мифи напряжённо застыла. — В лечащем автомате физические травмы зажили бы сразу, проблема в перенапряжении кэй-артерии. Сразу в строй вернуться не вышло, отправили в тыл. Услышав про кэй-артерию, Мифи вспомнила Нину. Да, она ведь с таким же диагнозом теряла сознание. — И как ты? — Честное слово, ноющие мышцы терзают больше. Вымученная улыбка Наруки позволила Мифи, наконец, успокоиться. — Так что, у Мэй обморок? — Угу… Да! — собралась она рассказать про спящую подругу и вспомнила, зачем встала. — Накки, посиди с ней пока. — Хм? А что такое? Мифи сказала недоумевающей Наруки про Лирин. Подруга её тоже знала. И тут же помрачнела. — Странно это. Так, я с тобой. — Что? Но ведь… — Если гражданские хулиганят, как-нибудь управлюсь. Мифи посмотрела на Мэйшэн. Та вроде не собиралась просыпаться. — Пошли, — поторопила замявшуюся подругу Наруки, двинувшись первой. — А, угу, — бросилась Мифи следом. Но шла она нетвёрдой походкой, будто колеблющиеся весы. Подруга детства важна, но и новая подруга важна. Одна просто спит, а другая неизвестно куда пропала. Да, надо идти. Наконец-то себя убедив, Мифи решительно догнала Наруки. Но поиски оказались очень недолгими. — О, Лирин. Разыскиваемая внезапно объявилась прямо за углом. — Ой… вы обе здесь, — удивлённо посмотрела на них Лирин. Она выглядела не очень бодро, но в такой обстановке это, наверное, неудивительно. В убежище кто угодно помрачнеет. Даже у державшейся лучше всех Лирин лицо приняло нездоровый оттенок. Однако… В глубине души затаились сомнения. Как выглядела Лирин во время обморока Мэйтти? — Наруки, что с тобой? Лирин не видела Наруки уже давно, и смотрела на её состояние круглыми глазами. — Ничего страшного. Скажи лучше, куда пропала? — Развеяться захотелось, прошлась вот. Прости, я напитки обещала. — А, да нет. Ничего, — мотнула головой Мифи, но сомнения остались. Всё-таки до обморока Мэйшэн цвет лица у Лирин был явно не столь болезненный. Скорее наоборот, это она поддерживала подруг, когда те стремительно теряли присутствие духа. Что-то случилось? Наверное, логично предположить так. — Кстати, там что-нибудь есть? — спросила Мифи и заглянула за угол, из-за которого вышла Лирин. Но увидела лишь прямой коридор, к тому же перекрытый. Минимальное освещение держало коридор во мраке. Ничего, кроме жуткой атмосферы, там вроде не было. Лирин с Наруки уже повернули обратно. Лирин вела себя как обычно, беспокоилась за перебинтованную подругу. Мифи склонила голову, понимая, что что-то не так. Состояние Наруки удивило, но Лирин не забывала украдкой следить за реакцией задержавшейся Мифи. Не заметила? Лирин этого почти ожидала. Но одно дело ожидание, а другое — факт. Мифи не увидела развернувшегося там ужаса. Из чего не следует, что его там нет. Перед тем, как уйти — как раз перед тем, как туда заглянула она — Лирин сама бросила ещё один взгляд. Оно по-прежнему там. Но Мифи не заметила. Обычные люди не видят? Выходит, что так. Всё как в Маиасе. Что-то поймало электронного духа в облике птицы, но стоявший рядом Саварис не видел. Лирин пока не очень понимала, отчего так. А главное, прежде она про Маиас не помнила. Не помнила, как повстречалась там с Ниной — забыла всё. И то, что встретила тогда девушку цвета ночи. Кто она… такая? Две девушки, внешне совершенно одинаковые. Та, что была в Маиасе — совсем не та, кого Лирин только что видела. Вторая заставила сотворить такое. Заставила? В самом ли деле… Это сделала сама Лирин, или какое-то чудо явила та девушка? Лирин проверила до того, как посмотрела Мифи. Оно еще было там. Но Мифи не увидела. Может, галлюцинации? Такая мысль несла крупицу надежды. Однако Лирин приняла случившееся — которое можно счесть лишь дурным сном — как реальность. Но беспокоило то, что такая уверенность может быть кем-то навязана. — Что-то не так? — Нет, ничего. Она на мгновение показалась встревоженной. И Наруки заметила. Лирин быстро исправилась, но вопросы могли остаться. В интонации Мифи вот проскальзывало недоверие. Больше себя выдавать нельзя. Такое, невозможное… Лирин вспомнила. Не хотела вспоминать, но вспомнила. Там лежало Нечто. Не бесчисленные лица. Они исчезли. Растворились, не оставив после себя и частички. Девушка протянула руку к лицу Лирин, открыла её невыносимо болевший глаз, и все пропали. Будто их не стало оттого, что их увидел правый глаз. Вместо них явилось другое. Глаза. Глазные яблоки. Точнее, Нечто, похожее на глазные яблоки. В них не было жизни. Не было мягкости. Они выглядели жёсткими, будто стеклянными. Их было много — их было так много, что ими оказался засыпан весь пол. Они пришли на смену всем лицам, покрывавшим стены, пол и потолок, и все они, подчиняясь закону тяготения, упали на пол. Перестукивание твёрдых дождинок ударило по ушам, да так, что Лирин их зажала. Но ни зажатые уши, ни громкий стеклянный стук не мешали звонкому смеху девушки вводить в дрожь барабанные перепонки. — Хи-хи-хи-хи… Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Начинается. А потом закончится вообще всё. Шёл стеклянный дождь, а она всё смеялась. Безумное, и в то же время проникновенно трогательное зрелище. Голос зачаровывал. Слышалась в нём радость и печаль. Ненависть и любовь. — Наконец… Наконец-то. Долго, так долго. И ещё усталость. Девушка казалась измученной. Несмотря на обстановку, возникло безудержное желание обернуться к девушке и обнять. Но она первой обняла Лирин сзади. Та почувствовала вокруг себя что-то хрупкое, воздушное, мягкое. — С возвращением, — прошептала девушка, и чувство объятия исчезло. Обернувшись, Лирин никого не увидела. Глаз не болел. Она стояла в растерянности, пока не раздались голоса подруг. Не знала, сколько времени прошло. Как бы то ни было, надо изобразить спокойствие, решила Лирин, похлопала себя по щекам и вышла навстречу. Да, всё нормально. Нормально… Она пыталась себя убедить на ходу. Что теперь будет? Что внутри неё произошло? Кто она вообще такая? Тревога лишь росла. Но Лирин всё держала в себе. Чувствовала себя беспомощной, хотела кому-нибудь всё рассказать — но не расскажет. И Лейфону нелегко. И остальным… Не стоит никому говорить. Нельзя обременять людей. Эта доля выпала ей, и теперь это её личные проблемы, верно? Нельзя сейчас о таком рассказывать. Надо делать спокойный вид, будто ничего не случилось. Сейчас всем тревожно, всем-всем — и Мэйшэн, и Мифи, и, конечно, даже Наруки. Не может Лирин делиться с ними мрачной тенью, наводить беспокойство рассказами о том, что непонятно что случится неизвестно где. Вдали послышался голос. Звали помочь на раздаче риса. — Это военные в убежище пришли? — пробормотала Наруки. Если и так, это не значит, что опасность миновала. Если бы всё успокоилось, первым делом объявили бы всем. Надо терпеть. — Пойду помогу, — сообщила Лирин спутницам и убежала. Она хорошо их узнала с приезда в Целни и не могла больше смотреть им в глаза. Они не поняли. И если она будет всё время осознавать их неведение, тревога может взять верх. И Лирин проговорится. Выложит всё, что у неё на душе. Станет допытываться, почему они не заметили. Наруки вот уловила мельчайшее изменение в выражении лица Лирин, а не заметила. Что её правый глаз по-прежнему закрыт. *** На лице Кариана появилось выражение лёгкой паники. Перемена была едва заметной — чуть сдвинулись брови, но Нина заметила, что сдвинулись. Ничем, кроме едва заметного изменения мимики, он себя не выдал. Кариан обладал достаточной волей, чтобы сразу подавить волнение. — Что это означает? — Если б я… знала. Но Нина окончательно успокоиться не могла. Сказала-то вроде верно, но внутренне оставалась в смятении — не удавалось разобраться в своём состоянии. Когда Свергнутый её покинул? Обнаружила сейчас. Но это не значит, что он только сейчас исчез. Скорее всего, тогда… Когда она была без сознания. Тогда явно что-то случилось. Тогда и были уничтожены самцы. И неизвестно, кем. Обстоятельства позволяли допустить, что наёмниками, но если верить очевидцу — Шарниду — выходило, что не они. Загадочный голубой свет. Уж не Свергнутый ли то был? — Кто-нибудь видел уничтожившего самцов? — ответила она вопросом на вопрос, руководствуясь своей догадкой. — От военных сообщений не поступало. Психокинетики деталей тоже не зафиксировали. Говорят, слишком быстро всё произошло. — А Фелли? — До сих пор занята сопровождением Лейфона. Ей некогда следить за происходящим в городе. Но Фелли только что помогла им с побегом. Это можно оценить как пусть и небольшое, но беспокойство за них — а можно и иначе. А главное, слишком уж гладко всё сработало — выход из окружения наёмниками и побег сюда. Похоже, сомнения возникли не только у Нины. — Неужто Фелли-тян за нашим командиром следила? — спросил Шарнид, и Кариан спокойно кивнул. — Уж не думаете ли вы, что я оставил бы потенциальную опасность для города без присмотра? — Да, и то верно, — покорно согласился Шарнид. Она тоже промолчала, но со смешанными чувствами. Да, больше всех виновата она, потому что не рассказала всего. Но Нина не знала, что именно можно рассказывать. Она опасалась, что втянет кого-нибудь в ту же странную битву, которая велась в Маиасе в результате встречи с Диком — Нине показалось, что надо держать всё в себе. Если она снова его встретит… непременно всё из него вытянет. Но встретит ли? — Где сейчас Фелли? — В подземной комнате совещаний в убежище. Но встретиться с ней нельзя. Снаружи свои проблемы. — Кстати. Как там Лейфон? Сознание немедленно зацепилось за слово «проблемы». Лейфон что, до сих пор бьётся со старой особью? Что там? А вдруг битва тяжёлая? — Старая особь успешно ликвидирована, — сообщил Кариан вроде бы хорошую новость безо всякого выражения на лице. Или, может, с беспокойным выражением? Разве обычно в таких случаях он не демонстрирует улыбки? В любом случае, чувствовалась какая-то напряжённость. Он будто из последних сил сдерживался, чтобы не выдать своих чувств. — Но тут грозит проблема, которая может оказаться пострашнее гряземонстра. — Президент? Можно сказать, что пафосные речи в его стиле. И всё же, не чувствовалось в Кариане его обычной выдержки. — В Целни едет Обладатель Небесного Клинка. Нину в эту секунду будто с размаху по затылку огрели. Наконец… пришло. Пришло время. Это явно встреченный в Маиасе Саварис. Рассказывать или нет — Нина всё колебалась и в итоге ничего не сделала, что сейчас и аукнулось. С его стороны всё, наверное, очевидно. Если Целни в кризисной ситуации, велика вероятность пробуждения Свергнутого. Странно было бы в таких обстоятельствах бездействовать. Разве наёмники тому не свидетельство? Но объяснение Кариана застало Нину врасплох. Против старой особи Саварис сражался вместе с Лейфоном. — Не знаю, что он задумал, но нам это было на руку. Пока старого гряземонстра не уничтожили. Это верно. Саварис наверняка знал, что Свергнутый в Нине. И не стал бы намеренно отдаляться от Целни, чтобы драться с гряземонстром. Всего-то и надо было, что дождаться угрозы городу, дождаться пробуждения Свергнутого и забрать его у Нины. Действовал бы тогда вместо наёмников Саварис, её бы сейчас тут не было. Если так на это смотреть — может, и удача. Если не учитывать загадочности его поступков. Кариан, похоже, тоже не спешил записывать этот факт, как и уничтожение гряземонстра, на счёт везения. Точнее, может и записывал, но теперь новые проблемы, возможно, подбираются к горлу Целни. — Что произошло? Неприятное предчувствие сдавило грудь. Но предчувствие совсем туманное, не дающее ничего предугадать. Но нечто дурное и правда случилось. — Старую особь уничтожил не Лейфон и не этот Обладатель. Кто-то другой. Нина не очень поняла, о чём речь. — То есть, в районе боя оказался ещё военный? Может, даже другой Обладатель… Собственная догадка ввела в ступор. Страшно было подумать, насколько же серьёзен Грендан в намерении заполучить Свергнутого. Но Кариан покачал головой: — Не так всё просто. Гряземонстр оказался не по зубам даже Лейфону с Обладателем. Они не справились. Даже если у Обладателя Небесного Клинка не было этого самого Клинка — Обладатель объединил силы с тем, кому в Целни нет равных, с Лейфоном, видимо, бывшим соотечественником — и они не справились, — спокойно констатировал он факты. Но было видно, как он с каждым словом теряет это спокойствие. На лбу выступил пот. Кариан сам явно не верил в то, что сейчас произнесёт. — Всё решил один удар. И нанёсшего этот удар там не было. Точная дистанция неизвестна, но выстрел произведён из-за пределов зоны видимости. — Не-не, вы что, смеётесь? — вмешался Шарнид, услышав про выстрел. — Одним выстрелом уложить того, с кем Лейфон вблизи не справился? Да ещё с дистанции за пределами видимости? Да тут оружие класса кэй-пушки не потянет, вы что? Там же кэй до хренища надо. — Верно. Сам бы не поверил, — горько усмехнулся Кариан. — Это дурацкая шутка. К Целни приближается город, на котором, видимо, и находится тот, кто такое совершил, а зовётся город, видимо, Гренданом — хочется всё это считать дурацкой шуткой или кошмарным сном. Теперь Нина лишилась дара речи. Застывший рядом Шарнид тоже притих. — К нам идёт Грендан? — спросил он, придя в себя первым. — Шутка и правда дурацкая. Не смешно. И он действительно не улыбался. — Вопрос в том, что нужно обычному городу от школьного. Свергнутый. Вариантов нет. Но разве не жителям Грендана он нужен? Разве не потому они сформировали и отправили Наёмников, собирали информацию? Людям неподвластно движение города. Лишь воля города решает, куда идти — в пределах зон досягаемости его серниевых шахт. Говорят, Грендан — суровый город. На него часто нападают гряземонстры, жизнь там такая, что ставит под сомнение весь смысл автономности движения города. Даже присутствие Обладателей Небесного Клинка — идеальных военных — не приносит успокоения. Точнее, в долгосрочной перспективе вполне может прийти время, когда Обладателей не станет. Не для того ли нужен Свергнутый? Понимание было смутное, но казалось вот так. А если дело в другом? Может, королевский дом Грендана просто знает способ управлять движением города. Или же… в противном случае… — Возможно, мы неверно всё поняли, — тихо сказал Кариан, видимо, дойдя в рассуждениях туда же, куда и задумавшаяся Нина. — Возможно, Свергнутого ищут не жители сурового города Грендана, а сам город. И пришёл к тем же выводам. Но зачем электронный дух, лишившийся города, можно даже сказать, обезумевший, другому электронному духу? На деле, когда в Нине находились два духа, она чувствовала, как Целни и Свергнутый пусть и не открыто враждуют, но противостоят друг другу. Разве это не значит, что обычному электронному духу Свергнутый не нужен? Нет… — Причём именно Грендан… верно? — прошептала Нина. — Пожалуй, стоит из этого исходить, — согласился тут Кариан. — С точки зрения монополизации серниевых шахт поведение Грендана — базироваться в районах с большим количеством гряземонстров — наверное, оптимально. Но необходимым для этого условием является сосредоточение в нём сильных людей уровня Обладателей. Иначе город погибнет. — Но нельзя же просто захотеть, чтобы у тебя собрались таланты? — Вряд ли люди так просты в управлении. А значит, требуется нечто, усиливающее людей как оружие. — И ради этого Свергнутый? — Это лишь догадка. Могут, конечно, быть и другие причины… — продолжил он, когда… Потолок задрожал. Нет, задрожало всё их убежище. То есть дрожал весь школьный город Целни. — Наёмники за дело взялись? Кариан удержался, опираясь о стену. Он обращался к психокинетику. Ответ пришёл тут же. Голос был взволнованный. «П-плохо дело». Не Фелли. Но голос знакомый. Он отвечал за общий сбор информации — психокинетик первого взвода. — Что случилось? «Г-гряземонстры. Много гряземонстров…» Речь была нехарактерной для психокинетика, без чётких формулировок. Но сам факт потери им самообладания говорил о многом. «Много гряземонстров, сыплются с неба!» Но разве кто-то способен чётко осознать реальность такого? — Как это? Перед этой реальностью даже Кариан не сразу подобрал слова. *** Они пришли с неба. — Началось. Она любовалась зрелищем с безлюдной улицы. Одета в чёрное, девушка будто пришла из снов. Не может у того, в ком течёт кровь, быть такой белой кожи. Развевающиеся на ветру чёрные волосы будто хлестали ночь. В ходе продолжительных стычек в воздух поднялось много пыли. Но она будто не оседала ни на лице девушки, ни на коже, ни на одежде. Словно всё вокруг уступало, преклонялось и подчинялось иллюзорности девушки. И так, скорее всего, было на самом деле. Она связана с началом всего. Она знает, как произошёл этот мир. Она есть тьма. Её имя — Нильфилия. Она стояла и смотрела на дыру в небе. На плоскую, без толщины, дыру — будто чёрный круг на бумаге нарисовали. Но в черноте этого идеального круга Нильфилия не упустила поблёскивание радужных огоньков. Семицветных частичек. Миры столкнулись. И это сыпались искры. Поле Авроры. — Началось, — повторила Нильфилия. Повторила шёпотом, глядя на спускающиеся с дыры множественные гротескные формы. Но лунные оковы не рухнули окончательно. Их численность это подтверждала. Они сотрясали землю, падая один за другим. Один приземлился и перед Нильфилией. Внешне они несколько отличались от гряземонстров. Гряземонстры очень разнообразны, но в целом личинок и самок можно отнести к насекомым, самцов к пресмыкающимся, а старые особи фантастически изменчивы. По такой классификации тех, что сейчас падают, следовало бы отнести к старым. Но если старые особи меняются в соответствии с индивидуальным способом охоты, то тот, что высился перед Нильфилией, и те, что по-прежнему спускались с дыры, были слишком одинаковы, единообразны. Две руки и две ноги, соединённые торсом… Серых пятимелтровых гигантов можно было и за людей принять. Их вполне можно было назвать людьми-великанами. Если бы не голова. Между ключицами — там, где у людей начинается шея — у них маленьким холмиком выступал небольшой нарост из плоти с большим, карикатурного вида ртом. Тёмно-красные губы приоткрыты, словно в жуткой улыбке, демонстрируя стройный ряд острых клыков. Из мышц груди с равными интервалами торчали в ряд шесть красных шариков. Возможно, органы чувств. — Уродство, — прокомментировала Нильфилия, сморщившись. — На той стороне совсем уже красоту позабыли? Жаль, если так. Стоявший перед ней великан мигнул шариками, распознавая мелкое существо. Взревел. Взревел так, что воздух содрогнулся. Рассеянные по всему городу собратья великана отозвались, рёв многократно повторился. Волосы Нильфилии затрепетали. Её лицо оставалось скривлённым в презрительной усмешке. — Мы знали, что вы однажды придёте. И знали, что придёте, скорее всего, сюда. Вокруг Нильфилии всё накрыла тень великана. Она сгущалась на глазах. Она стала мраком, свет перестал падать, и сама девушка в этой тьме затерялась. Не заглотила она лишь не закрытые чёрной одеждой руки и лицо. — Мы знали, верно… Целни? Рука нежно пригладила тьму. Метаморфозы продолжились. По тьме пробежала рябь, и из неё что-то появилось. Много чего появилось. Длинные узкие существа, похожие на дождевых червей. Тела в жёсткой чешуе, лапы длинные и тонкие, словно ветки. На круглой морде ничего, кроме огромной распахнутой пасти, полной клыков. — Эти тоже отвратительны. И людьми-то не назовёшь, — вздохнула Нильфилия, увидев то, что выплыло из темноты. Они имели такой облик не по её воле, но очень уж результат не нравился. Что отразилось и на выражении лица, придавая девушке детский вид. Ревущий великан, видимо, почувствовал угрозу со стороны загадочных существ, множившихся на глазах. Он занёс кулак. Из него выросла палка. Именно выросла. Словно что-то вспенилось в обе стороны из сжатого кулака, затвердело и потянулось дальше. Когда трансформация закончилась, оно превратилось в большой, примитивный, тупой на вид меч. Великан им рубанул. Нильфилия растворилась во мраке, а черви прыгнули на тонких лапах, как на пружинах. Ударная волна смела всё вокруг. Скорость оружия была сравнима с таковой у военных. Сила удара — больше. Длинные тела червей, извиваясь, проплыли по воздуху. Они упёрлись лапами в стены и в землю и через секунду прыгнули на великана. Тот снова махнул мечом, контратакуя. Тьма уже отступила, снова превратившись в часть улицы. Поднятый ударом мощный ветер отбросил и разметал червей. Но те, кого не задело, вцепились в шкуру великана. В твёрдую на вид шкуру вонзились клыки. Прорвали оболочку. Но кровь не пошла. Вместо этого выступило множество крошечных пузырей — они стремились закрыть полученные раны. Но клыки не отступали. Длинные тела обвили жертву, не давали себя оторвать, а клыки вгрызались глубже и усугубляли раны. Великан бросил оружие и хватался за туши существ, пытаясь их оторвать. И издал от натуги пронзительный вой. Тогда одно из существ влетело в открытый рот. Вой перешёл в странный звук и оборвался. Оно раздвинуло рот ещё больше и протолкнуло туда свою голову. Лезло всё глубже и глубже. Великан пытался остановить существо, закрыть рот. Клыками вгрызался в чешую. Чешуя слетела, пошла кровь. Белая, почти прозрачная. Она смочила клыки. Но существо не остановилось. Не остановилось, хоть чешуя уже отпала, плоть была рассечена, кровь хлынула. Чувствует ли оно боль? Или же видит в этом какую-то миссию, и отчаянно лезет всё дальше? Великан вытянулся и затрясся. Взмахнул руками. Потянулся схватить вторгнувшегося, но другой, обвившийся червь не пускал. Третий сковал другую руку, ещё один ноги, и великан рухнул на спину. Неизвестно, какую роль сыграл удар от падения, но упорно рвавшийся внутрь червь довёл дело до конца. Снаружи лишь чуть торчал хвост, где тело червя уже не сужалось — то есть голова дошла до места, где у людей желудок. В следующую секунду живот великана вздулся. Побежали трещины, чуть приоткрылись, выпуская свет вспышки. Большего тело великана не выдержало. Нечто длинное, похожее на кишку, взлетело в воздух и упало. Оно было внутри великана. Походило на орган, но вряд ли им являлось. Вряд ли великан пожирал добычу обычным способом. Это не то, что гряземонстры — те давно обитают в этом мире и адаптировались под жизнь в качестве биологических существ, благодаря чему и сохранились. То есть, принадлежат-то к одному виду, но время их разделило. Можно сказать, что великаны и есть предки гряземонстров. И авангард создания ещё более высокого порядка. Разлетевшееся тело стали поглощать черви. Чтобы не ожило. Сильная кислота в их организмах мгновенно растворяла клетки. За отвратительным зрелищем из темноты наблюдала Нильфилия. Стояла в одной из многочисленных теней и смотрела. Всего один. Столько времени ушло, чтобы его одолеть. Эти плоды длительной работы студентов Целни Нильфилия припасла в своей тьме. И вот результат. — Не годится. Всего один. Так много времени ушло, чтобы одолеть одного. На обычных гряземонстров — как те, что пробили оборону военных — вполне хватило бы. Смогли бы, пожалуй, выстоять против стаи личинок. Но здесь иной противник. Расчёты Нильфилии, долгие исследования, которые она заставляла вести втянутую ею группу студентов — всё не годится. Но другой силы у Нильфилии сейчас нет. Обидно. Когда мир родился, сил было больше. Но прошло много времени, и они сошли на нет. Может, требовалось больше исследований? Но она чувствовала, что скоро надо будет проснуться. И потому вновь использовала студентов и отделилась от Целни. В итоге теперь больно показываться жалкому электронному духу. Нильфилии это казалось странным. В прошлом она использовала окружающих безо всяких угрызений. И студентами манипулировала. Она полагала, что ей должны прислуживать, считала это естественным поведением. И лишь с этим духом вышло иначе. Будучи электронным духом, она должна была предвидеть беду, которая сейчас нагрянула, и смириться с ней. Если не уйдёшь от гряземонстров, лишишься и города, и жителей — а нынешнее положение ещё хуже. Приняв Нильфилию, Целни должна была считать это само собой разумеющимся. Но даже если так, даже если она всё это знала — боль меньше не делалась. И за то, что на одного противника уходит столько времени, всё равно мучило чувство вины. В небе ещё зияла дыра, и на землю по-прежнему сыпались такие же великаны. Прибывали один за другим. Быть может, город всё-таки падёт. Быть может, раздастся звук, возвещающий, что всё кончилось, звук, в котором сплетутся отчаяние и разрушение. И что тогда делать Нильфилии? Она подняла взгляд к дыре. Попытаться вернуться на ту сторону? Придёт ли тогда прежняя сила? Веры в это не было. — Да что же я? — презрительно рассмеялась над собой Нильфилия в темноте. Перед Лирин она вела себя прямо как в прошлом, а теперь такая робкая, что самой не верится. Потому ли, что тогда ещё только пробудилась ото сна? Или же стремительность происходящего даже Нильфилию привела в замешательство? Если так, она точно слабее, чем прежде. Не просто утратила силы, а, что хуже, растеряла дух. Её захлестнуло отчаяние. Не от нынешней обстановки. А от произошедших с самой Нильфилией перемен. Она долго жила. Она не знала точно, можно ли это назвать жизнью, но существовала с зарождения этого мира. Ждала в нём, мечтая отомстить. И дня не проходила, чтобы Нильфилия не взглянула на небо — ведь всё начнётся, когда упадёт луна. Нильфилия долго пребывала во сне, но мысли её всегда были обращены к небу. И вот, луна падает. Ночь не настала, и луна на самом деле не упала, но для Нильфилии происходящее равносильно падению луны. В каком-то смысле она упала. Она сдалась. И день, когда она упадёт по-настоящему, тоже не за горами. К тому времени надо себя вернуть, подумала Нильфилия. Для этого что-то нужно. Но она пока не понимала, что именно. Однако есть проблемы, требующие решения прямо сейчас. — Уж время-то я выиграть смогу, — прошептала она. В её внутренней тьме ещё сидело множество этих червей, существ странного вида, которых студенты назвали «зверь-стражами». Надо их всех выпустить. Тень вновь обратилась во тьму. Тьма расползлась, накрыла весь квартал. И они хлынули. Бесчисленные зверь-стражи хлынули. И бросились на падавших с неба великанов-разрушителей. 3. Копьеносный город Хотелось сбежать. Такая мысль посещала не впервые. Фелли пыталась уйти с тех пор, как возникло желание бросить психокинез. Возникло оно в родном городе. На Торговый Город Сантбург напал гряземонстр. Случилось это через некоторое время после отъезда брата в Целни. Возраст ещё позволял оставаться в резерве, но один наёмник попросил помочь, и она впервые увидела реальный бой. Гряземонстр страшил. Но ощущение было как от чудовищ в фильмах — только этот ближе. Сбор и передача информации. Вот основная работа психокинетиков. Главное бремя уж точно не на них. Потому и такое восприятие. То, что было сражение, настоящее сражение, Фелли поняла скорее после боя. Благодаря трупу гряземонстра, разбросанным вокруг телам военных — и их частям. Жуткий пейзаж. Отсутствие драматичности, какая бывает в жестоких фильмах, лишь позволила ярче запечатлеться увиденному. Фелли показали, что таков мир, в котором ей предстоит жить, что это предопределено с рождения. Она по-настоящему это поняла. С тех пор она бежала. Но не могла убежать. Приехала в Целни в поисках возможностей. Но и здесь её вынудили остаться психокинетиком. А ещё… «Как ты?» Сейчас тоже шёл бой. Он тоже сражался. Попытку к нему обратиться проигнорировал. Слышалось лишь хриплое дыхание. Он только что провёл жёсткий воздушный бой с Саварисом над лэндроллерами. Недолгий, но интенсивный. Было бы странно жаловаться, что Лейфон предпочёл восстановить дыхание, а не отвечать. Лэндроллер выдержал обвал и был уже порядком разбит. Но ехал. Однако из двигателя шёл нехороший дым. Как и у едущего впереди лэндроллера Савариса. Она несколько раз подрывала мины. От самого Целни она расставила для ретрансляции психокинетические терминалы и выстроила с их помощью сеть психокинетических зарядов. Эту идею Фелли опробовала, занимаясь импровизированным спасением Нины. Сама же концепция родилась в ходе недавнего боя. В прошлом Фелли использовала свою силу лишь для сбора информации. Заряды применяла разве что для самозащиты. Но когда уничтожали старую особь, Лейфон попросил обвалить землю с помощью зарядов. Фелли знала о такой тактике. В бою взводов первый взвод таким образом мощно их приложил. Фелли изучила метод противника, но на деле использовала практически впервые. Использование означало бы, что ей как психокинетику преподали урок. Поэтому не использовала. Не хотела использовать. Но сейчас было не до гордости. Вспышки взрывов окружили Савариса. Но они не просто не попадали — терминалы, оказывающиеся в опасной близости, не детонировали. В последний момент вводилась помеха. Чужой психокинез проникал в терминал и ставил блокировку. Тут же вспомнился психокинетик Наёмников. Когда Фелли захватили, психокинез блокировался. Такую головную боль она испытала впервые. Демонстрация таких навыков пугала и досаждала. Странный психокинетик в железной маске, Фермаус. Фелли просто не верилось, что она захватывала его терминал. Савариса привлекли к себе Наёмники. Факт не особо что-то менял, но тот, кто под руководством Хаиа не вызывал особых опасений, теперь досаждал. Терминал Фермауса приблизился для контратаки. Фелли уже научилась ставить помехи. Провела блокировку с одновременным перехватом терминала. Не подпустила его к Лейфону. Заодно искала самого Фермауса. Скорее всего он, как и Фелли, в Целни. Тут сейчас неразбериха, но они на своей земле. Если найдётся, можно перейти к прямым действиям. Что позволит создать ещё немного помех Саварису. Но есть ли в этом смысл? Лейфон снова атаковал. Поначалу атаковал и Саварис, но сейчас в отсутствие активности Лейфона сосредотачивался на езде. Испытывал его терпение. Эффективно и подло. Фелли смотрела, как он вновь завязал немыслимый бой в воздухе. Но даже её психокинез не позволял уловить деталей поединка. Остаточные волны от ударов не были мощными — драка становилась более тихой. Фелли сумела понять лишь, что бой стал более техничным. И вся эта великолепная игра, быть может, бессмысленна. Загрохотало. Фелли грохот намеренно игнорировала, но стоило на секунду ослабить контроль, как звук ударил через терминал. Грохот доходил до Фелли лишь в качестве информации и не сотрясал барабанные перепонки напрямую. Но и давящего чувства хватало, чтобы толкать к отчаянию. Через Лейфона с Саварисом перешагивали гигантские ноги. Тень закрыла окрестности. И не рассеивалась, а становилась лишь гуще. Грендан навис прямо над участниками гонки. Он их догнал. А до Целни было уже рукой подать. Двое разъехались, отдаляясь друг от друга. Под шлемом Савариса раздавался смех. На лице Лейфона — смятение. Лейфон тоже не видел смысла драться. Но знал, что должен остановить происходящее. Однако нет смысла останавливать лишь Савариса. Ведь есть Грендан. И по расчётам Фелли выходило, что он достигнет Целни раньше Лейфона. А в Целни… А в Целни массово высадился таинственный враг. Считается, что гряземонстры. Но эти, кажется, не похожи ни на каких виденных ранее. Военные города сейчас в полном составе эвакуируются в убежище. Если дать бой, скажется измотанность после непрерывных сражений. Возможно, психологически люди уже на пределе. Но события будут развиваться. Их не остановить. Хотелось всё бросить. Бросить пост психокинетика. Можно ведь так отсидеться в полном неведении? И просто надеяться на лучшее. А сейчас Фелли понимает обстановку лишь частично, а истины, важных вещей не понимает вообще. Непонимание мучило. Не могло не мучить. «Что, растерялась?» — внезапно спросил голос. Фелли вскочила так, что опрокинула стул. Она находилась в убежище, в одной из подземных комнат совещаний. Помещение маленькое, больше тут никого. Минимальное освещение компенсировалось свечением волос от психокинеза. И он был там, незаметный в этом бледно-голубом свете. Психокинетический терминал. Терминал, формой напоминающий бабочку. «Ой, я тебя напугала? Прости. Давно уже такой талант не встречала, вот и разволновалась». Женский старческий голос. На секунду Фелли подумала, что Фермаус. Но у того голос механический. Со слов видевшего лицо Фермауса Лейфона, психокинетик получил жуткие травмы. Повреждение достигло и горла — оттого такой голос. — Кто вы? — заговорила она, не отвлекаясь от сопровождения Лейфона. Враждебности не чувствовалось. Будь это Фермаус, она ждала бы внезапного срабатывания психокинетического заряда. После такого она бы вряд ли выжила. Но в передающем старческий голос терминале заряда не наблюдалось. Исходящие от терминала волны, напротив, успокаивали. Можно даже сказать, расслабляли. Создавали атмосферу чаепития. «Ой, прошу простить. Меня зовут Дельбоне. Психокинетик из Грендана». Грендан. От этого названия как ледяным душем окатило. Они уже терминал сюда провели. Такая скорость поразила Фелли. «Ой-ой, не стоит так волноваться. Я тебе ничего не сделаю», — сказала женщина… Дельбоне, разгадав реакцию Фелли. Атмосфера безмятежности сохранялась. — Зачем вы здесь? «У вас вроде живёт девушка, к которой наша королева испытывает симпатию. Ей не терпится с этой девушкой встретиться. Сказать по правде, другим господам от этого хлопотно. У Кальвана-сана вот вид такой, будто лимонов наелся», — сдержанно рассмеялась Дельбоне. Смех её звучал элегантно. Фелли не знала, кто такой Кальван. Но повода для радости не видела. «Мы знаем, что у вас творится, — пояснила Дельбоне, словно прочтя мысли Фелли. Та затаила дыхание. — Не соизволите ли положиться на нас? Хуже не сделаем». — Я не могу принимать таких решений. «В таком случае буду признательна, если представишь тому, кто может». Речь шла о междугородних переговорах. Она послала информацию Кариану через терминал. «А вот скажи, у тебя есть молодой человек?» — Что? Внезапная смена темы застала её врасплох. «Молодой человек. В Грендане нет талантов вроде тебя. Да и психокинетики, в отличие от военных, странствовать не особо любят. Почему, интересно? То есть, по мне так правильно делают, да и смысла нет таким вопросом задаваться». — Мы вроде не об этом… А что? «Если молодой человек есть, придётся с ним расставаться, а если нет, могу тебя познакомить с хорошим мальчиком. Не переедешь ли в Грендан? Думаю, из тебя выйдет отличный психокинетик. Если согласишься, может, и титул Кюантис от меня унаследуешь. Я как раз подумываю, что пора бы от дел отойти». — Нет, меня такое не интересует. И она понятия не имела, что за Кюантис такой. Но если психокинетик тоже может обладать Небесным Клинком, возможно, она и обладает, подумала Фелли. «Ой-ой, жалко», — не стала настаивать Дельбоне. Она в ненавязчивой манере тут же закрыла тему. «Так есть молодой человек?» Но не сняла вопроса. — Аа… Странно. Спокойная, неторопливая беседа убаюкивала. Разумом Фелли по-прежнему сопровождала Лейфона. Он вёл ожесточённый бой с Саварисом. Противостояние с поддерживающим его Фермаусом тоже не прекращалось. Её мышление сейчас разбито на множество сегментов. И при всём том этот терминал-бабочка перед Фелли словно передавал ей это спокойствие — она будто нежилась на солнце. «Ты же красавица, у тебя, наверное, полно ухажёров. Но молодого человека лучше выбрать самой. Нельзя просто увлечься в порыве страсти. С твоей-то внешностью надо быть особенно осторожной». — Ээ… Чего это она? Фелли не знала, что ответить. Уголком разума она фиксировала переговоры Кариана с Дельбоне и пропускала часть психокинеза последней через свой терминал. Просто дала ей частичный контроль над терминалом. При желании контроль мгновенно вернётся, но у неё может оказаться способ захватить терминал помимо воли хозяйки. Идея нервировала. И поскольку Дельбоне вступила в разговор с Карианом, ей придётся закончить разговор с Фелли. Это радовало. Но… «К тому же, достойный человек, он ведь, знаешь. Необязательно в числе ухажёров. Хотя, признаю, лучше всего возлюбленный, преданный тебе всецело, телом и душой, это да». Разговор не прекратился. Переговоры с Карианом тоже велись. И одновременно Дельбоне говорила с Фелли. «Но этого всё-таки мало. Надёжность важна, но важна и совместимость. Но для хорошей семьи мало и этого». Это не было чем-то сверхъестественным, но ей было бы трудно. Она может обработать большой объём данных за раз, но вести два разговора одновременно сейчас не смогла бы. Для этого надо и эмоции делить на два потока. «Любовь должна быть взаимной. Ничьи чувства не должны перевешивать. В этом смысле полезно, когда молодых сводят старшие. Ведь так оба знакомятся впервые. Что скажешь?» Проще говоря, хочет её свести. — Нет, я не… «О, так молодой человек всё-таки есть? А что, если вам с ним жить в Грендане? Думаю, тебе здесь будет очень хорошо». — Нет, я… боюсь, это невозможно… «Ой-ой, почему? Школьный город же? Там, у вас? А значит, вам грозит разлука? Тогда, думаю, переехать обоим в Грендан не так уж плохо». — Нет, просто… Почему у неё вдруг вырвалось это имя? — Лейфон не… — сказала она и прикусила язык. Щёки вспыхнули. Она повесила голову под оханье Дельбоне. Но разум оставался поглощён сражением. *** Терминал Дельбоне пребывал и ещё в одном месте. Во дворце Грендана. В зале аудиенций. Впрочем, для зала помещение было не особо большим. Немногим больше комнаты, где некогда приняли приёмного отца Лейфона, Делка, и сопровождавшую его Лирин. Посланники из внешнего мира бывали, но редко. Из местных аудиенции часто просили торговцы, затевающие какое-нибудь предприятие — но такие разговоры велись конфиденциально, там же, где встретили Делка. Архитекторы дворца сочли, что в таких обстоятельствах незачем демонстрировать королевское величие. Достаточно и военной силы. Таков Грендан. Зал обычно не использовался, защитная плёнка покрывала нетронутые украшения, ею же была закрыта и ниша с троном. Лишь пустое пространство для гостей оставили открытым. Сейчас сюда натащили кушеток. Их в срочном порядке доставила прислуга — им было не впервой, и всё исполнили без задержек. Поставили неровно, можно даже сказать, как попало. Но если принять во внимание, кто на эти кушетки сел — такая расстановка наилучшим образом соответствовала отношениям собравшихся. — Итак! — с деловым видом хлопнула в ладоши усевшаяся на роскошной одноместной кушетке Альсейла. Рядом тенью стояла Канарис. — Воюем! Заявление королевы все встретили равнодушными взглядами. Только она пребывала в хорошем настроении. Терминал Дельбоне с противоположной от Канарис стороны лишь тускло светился, Тигрис на ближайшей кушетке молча гладил бороду, рядом с кислым видом сидел Кальван. Каунтия посадила Реверса на колени и с довольным видом прижимала к себе, как куклу. И никакими разговорами не интересовалась. Реверс при слове «воюем» побледнел. Жуймэй единолично занял самую дальнюю, трёхместную кушетку, Тройатт сидел на своей, положив ногу на оказавшийся рядом подлокотник Жуймэя и позёвывая. Линтенс садиться не стал, курил в одиночестве у окна. Да, как всегда нелюдим. Окинув всех взглядом, Альсейла поняла, что кое-кого не хватает. — Где Бармелин? «Видите ли… — замешкалась Дельбоне. — Она ещё в обиде за тот случай, и не вылезает из ванны». — Передай, если не вылезет, стрельну прямо отсюда. Голышом на улицу вылетит. «Ой, эх…» — донёсся ответ, то ли беззаботный, то ли весёлый. — Хотелось бы уже прояснить положение дел, — всё с тем же кислым видом предложил Кальван. — Верно, начнём, пожалуй? Всё равно терминал Дельбоне отправился к Бармелин. Объяснять по несколько раз не придётся. Альсейла посмотрела на Канарис, и та, кивнув, шагнула вперёд. — В настоящий момент Грендан приближается к школьному городу Целни. — Что? — вырвалось сразу у нескольких человек. Все смотрели с недоумением. Даже Линтенс вынул сигарету изо рта и повернулся к ним. — Не смешно, — пробормотал Тигрис, не отрывая руки от роскошной бороды. — С каких пор Грендан задирает слабых? — Такова воля Грендана, — продолжила Канарис, сохраняя бесстрастное выражение лица. Но под этой маской, наверное, тоже таилась растерянность. Никому не под силу точно сказать, чего хочет Грендан. Нет, возможно, Тигрис знает. И Саварису, может, что-то передалось от родоначальника. Но Саварис не здесь. Канарис тоже из королевской семьи. Что-то знает. Но знает лишь, что у королевской крови Грендана есть некое предназначение. И что без двенадцати Небесных Клинков всё бессмысленно. Не более того. Что ждёт впереди, Канарис не знает. Разве не Дельбоне должна быть осведомлена лучше всех? Но добытые лично знания она будто в какой-то степени изолирует. Дельбоне как психокинетик на такое способна — мозг обрабатывает воспринятую информацию в точности как машинные данные. Поэтому будущее Дельбоне не удивит, но и предсказать его она, наверное, не сможет. Другие Обладатели смотрели с непониманием. Никому ничего не объяснили. Но эту сторону вопроса можно уже и раскрывать. — Раз мы подходим к школьному городу… значит, будет сражение? В такие моменты вопросы от лица присутствующих задавал Кальван. Так сложилось. Роль неблагодарная, но его за язык особо и не тянут. Такой он человек, терпеть не может неясного положения дел. Потому так. — Будет. — Понятно… И потому этим удовлетворился. Ему ясно сказали, что будет сражение, пусть и со школьным городом — и этого хватило. — Э, не замолкай на этом, — басом проворчал Жуймэй. Он чуть шевельнулся, и ножки кушетки скрипнули. Здоровяк единолично занимал рассчитанную на троих кушетку. И ему, судя по всему, было тесно. Нога Тройатта на подлокотнике мешала, и Жуймэй смахнул её толстой, как бревно, рукой. — Не прикажет же Ваше Величество с сопляками играть? Не шутите так. Я сдерживаться не люблю. У них молоко на губах не обсохло — я их покрошу, а потом совесть мучить будет. — Знаешь, начальник, я вот в жизни не припомню, чтобы ты в битву ходил, — пробормотал лишившийся опоры для ноги Тройатт, выпрямляясь. — Это войны такой не было, чтобы я пригодился. — Ну и сейчас не будет. Ура, герой невоспетый. — Заткнись, отвали и притихни, — попытался вскочить раскрасневшийся Жуймэй, но Альсейла вмешалась. До сближения не так много времени. — Не надо воевать ни с какими сопляками. И… зачем мне вообще вас ради такого звать? — А что тогда? — недовольно посмотрел Кальван, когда снова возникли вопросы. Но Альсейла скользнула взглядом мимо него, на стоявшего у окна Линтенса. Этот лентяй уже снова курил и смотрел на неё недобрыми глазами. Его кэй оставалась в покое. Да и свирепый взгляд не свидетельствовал об особо дурном расположении духа. Нет, Линтенсу просто вообще ничего не нравится, потому и такой взгляд. Слишком силён, чтобы найти себе место. — Ад на подходе, — провозгласила Альсейла громко, нараспев, чтобы эхо отразилось от каждого уголка зала. — Ад на подходе. Долгожданный ад. Вы увидите такую битву, что пожалеете, что на свет родились. И начнётся она в бою сегодняшнем. Дельбоне. «Да, да. Переговоры с их городом почти закончены». После объявления паривший сбоку терминал сдвинулся к центру кушеток. Откуда-то явились ещё терминалы и развернули изображение. Тигрис заинтересованно хмыкнул. В воздухе появилась проекция безлюдного города. Жителей не было. Но были другие фигуры. Изображение показало странных великанов и ещё более странных существ. Множество существ дрались между собой. Город просто кишел этими двумя видами. Людей не наблюдалось. Спустились в убежище? — Гряземонстры? Вряд ли. Здесь собрались ветераны, уничтожившие полчища гряземонстров. И никто прежде не видел такого единообразия форм — разве что среди личинок. — Похожи, но не они. Эти подревнее будут. Что-то вроде их предков. — Что? — непонимающе посмотрел Кальван. Но Альсейла не смутилась. Пусть силятся понять и не поймут, пусть силятся принять и не примут, деваться уже некуда. Каждый здесь сидящий родился в Грендане — а не родился, так живёт. Живёт как человек, способный владеть Небесным Клинком. И будучи признан таковым, уже никуда не денется. У военных как вида есть черта — те, кто её перешёл, связаны своего рода предначертанием. Как появились военные, из чего создан этот мир — захотели бы они узнать, если б могли? Но Альсейла не собиралась пускаться в столь долгие объяснения. — Дельбоне, сколько до стыковки? «Ещё часа два, пожалуй? Мальчики внизу задержатся минут на десять». — Да, кстати, Саварис с каким-то тайным заданием уехал. Речь что, об этом городе шла? — стукнул себя Жуймэй по большой ладони. От громкого звука все сморщились. — Ну да. Но это уж так совпало. Мне главное, чтоб принцессу мою сопровождал. А он слоняется чёрти где, нашёл время развлекаться. Если с ней что случится, в порошок сотру. На середине монолога королева многозначительно посмотрела на сидящих. Она потирала большой палец указательным, и все отвели взгляды. Только Линтенс по-прежнему смотрел с недоверием. Явилась Бармелин. Пришла с очень недовольным видом. Ничего нового — Альсейла не обратила внимания. Пора менять настрой. — Итак, стыковка с их городом через два часа… Она окинула быстрым взглядом собравшихся Обладателей Небесного Клинка. — Жуймэй, Тройатт. Отправитесь туда и порезвитесь. Разрушения в меру допустимы, но важные с виду объекты вроде подземных сооружений не трогать. — Ха. — Есть. — Дельбоне ищет принцессу. Когда найдёт, Бармелин пробьёт коридор. Линтенс охраняет принцессу. До того действуй на своё усмотрение. — Чего я-то? — Ты здесь единственный, кто с ней знаком. Всё, остальные держат точку стыка от проникновения. Впрочем, вряд ли это понадобится. Брови Линтенса недовольно сдвинулись лишь на секунду. Похоже, он сразу задумался о другом. Альсейла вспомнила их встречу. Прошло уже больше десяти лет. Королева тогда была поменьше ростом. Сдерживала взросление кэй-силой. Хотела, чтобы всё кончилось при ней. Прожить дольше. Так решила Альсейла. Когда подошёл хоробус, она почувствовала мощную кэй. Видимо, приехал кто-то интересный. В этом окутанном кэй присутствии ощущалось лишь недовольство. Нет битвы, способной удовлетворить её хозяина. В мыслях его один за другим всплывали вопросы: для чего он рождён, для чего живёт? Вот какая чувствовалась кэй. Для чего она рождена? Альсейла таким вопросом не задавалась. Альсейла была Альсейлой с тех пор, как узнала, кто она такая. Вершина пирамиды Грендана, рождена для грядущей битвы. Ради этого крови не давали исчезнуть, раствориться — лишь сгущали. Три королевских семьи делали так всё время. Будто пытались возродить предка. Кровосмешение грозит девиациями. Чтобы не переступать эту черту, семьи принимают к себе кровь сильных Обладателей. В итоге и родилась Альсейла. Она знает, для чего рождена. И потому человек, явно желавший узнать, зачем ему его сила, пробудил в Альсейле интерес. Она смотрела на него со стены, чисто для виду ограждавшей зону приезжих. На сошедшего с хоробуса мужчину, чьё лицо выражало сплошное недовольство. Полы пальто сильно потёртые от долгих странствий. Впрочем, такой вид мужчине очень шёл. Было в нём одиночество, которого нет у Альсейлы. Поэтому захотелось врезать. Она пустила совсем немного кэй, и мужчина принял вызов. Двинулся моментально. Мужчина выбрал безлюдное место на ободе. Бой завершился тут же. Тонкие, невидимые глазу нити мигом опутали Альсейлу. Стальные нити. Они и сами по себе обладают немалой убойной силой. Более того, по ним шла кэй. К тому же невиданной мощности. Её, наверное, прочим Обладателям до сих пор не достигнуть. Человек столько проехал, но все битвы для него оказались скучнее, чем для кого бы то ни было из здесь живущих — и вложенная в эту кэй агрессивная воля была самой жёсткой, самой острой из всех. Высвободилось нечто мрачное. И как знать, может, его даже Грендану не развеять? Но и такая свирепая кэй не причинила вреда Альсейле. Она схватила нити, спокойно подошла и ударила мужчину по лицу. Он отлетел, потрясённый. Ему нужен ад. Жесточайший ад. И прибытие этого человека натолкнуло её на мысль, что ад на подходе. Альсейла подняла мужчину за волосы и вгляделась в лицо. В глаза, скрывавшиеся под длинными вьющимися волосами. Глаза затягивали. Они звали битву. В других городах они, наверное, позовут лишь бессмысленный бунт. Но в Грендане призовут нужную битву. — Я покажу тебе такую битву, в которой ты пожалеешь, что ввязался, — пообещала Альсейла. Она не сомневалась, что слово сдержит. И сдержала. До врат ада оставалось два часа. Получив приказы, Небесные Клинки разошлись. Канарис она тоже выгнала. Осталась, возможно, Дельбоне, но Альсейле было всё равно. От Дельбоне можно избавиться наверняка, но Альсейла не стала. Если беспокоиться о Дельбоне, в Грендане жить невозможно. У окна по-прежнему курил Линтенс. Принесённая служанкой пепельница уже переполнилась. — Посмотри своё поле боя. Он, хмыкнув, выпрямился. Стряхнул упавший на пальто пепел. Это не то пальто, в котором Альсейла впервые увидела Линтенса. У Небесного Клинка вряд ли проблемы с деньгами, но и одет он не по высшему разряду. И дело, возможно, не в безразличии. Скорее всего, это просто его стиль, нужный, чтобы сохранять желание идти в бой. Оставшись без свидетелей, она откинулась на кушетку. Альсейлу пробирала дрожь невиданного ликования. И такой же степени горечь. Лирин. Альсейла и её втащила в этот ад. Ведь они обе унаследовали кровь Айрейна Гарфита. *** Он стоял в висячем саду королевского дворца. Скинул свободную одежду, оставшись лишь в штанах. Палящее солнце медленно нагревало кожу. Она была на удивление здоровой для такого возраста, а под ней вздувались крепкие мышцы. Тигрис. Не так давно здесь стояли королева с Канарис. Тигрис не знал, что она здесь делала. Не знал, что отсюда она видела Целни. Но делал то же, что и она тогда — взял лук наизготовку и направил его на Целни. Школьный город уже был виден гражданским. Их эвакуация уже началась — да и, наверное, закончилась. Сейчас воздух над Гренданом сотрясал мощный грохот движения. Тетива была натянута. Металлическая тетива. Это не стальная нить, но если дилетант просто со всех сил её потянет, останется без пальца. Тигрис же натянул так, что лук согнулся. Стрелы не было. Искусство военных лучников — превращать кэй в стрелу. То есть сделать, чтобы кэй не растеклась. На деле Тигрис не только внешнюю, но и внутреннюю кэй не задействовал. Тянул тетиву силой натренированного тела. Тоже занятие, на которое немногие старики способны. «Ты не в духе?» — позвал голос Дельбоне. — Как тут быть в духе? Может, в нынешней беде тогдашний недосмотр и виноват. Тигрис говорил не в той добродушно-стариковской манере, в какой разговаривал на аудиенции. Речь стала более резкой, неформальной. И оттого, что в душе неспокойно, и, конечно же, оттого, что единственной собеседницей была давно знакомая Дельбоне. «Ты так считаешь?» — Считаю. Сама смотри. Подумаешь, сбежал тот сопляк Хердер. Он мог быть сколь угодно силён, но если слаб духом — смысла нет. Такая кровь нам не нужна, в этом плане я за его побег обеими руками. Только вот… Он вспоминал. Вспоминал случившееся. Уже шестнадцать лет прошло. Он не мог забыть то, что случилось — то, что назвали случаем Мейфара Штадта. Тигрис и тогда стоял в висячем саду. Отсюда можно идеально обозревать весь город. Жуки расшалились. Зона приезжих. В одной гостинице объявились гряземонстры, военные обеспечили полное оцепление. Тигрис ждал, чем всё кончится. Не уничтожения гряземонстров. Не очевидного результата. Там происходило и нечто другое. Интересовало, чем кончится именно оно. «Тигрис», — заговорил терминал Дельбоне за спиной. Он был не один. Там собралось несколько терминалов. Их хозяйка тоже сейчас занята. Устраивает информационный шум ведущим оцепление психокинетикам. Не выдать себя, но и не пропустить важную информацию. Подстроить такое множеству людей одновременно может, наверное, лишь Дельбоне. — Ну как? «Частично успех, частично провал». — Всё зависит от степени провала. Не бывает в жизни так, чтобы всё прошло гладко. С этим Тигрис смирился. Но вряд ли он сможет успокоиться, не зная, где именно провал. «Господин Хердер скончался, его подчинённые уничтожены. Дочь жива. Как и малыш. Заслать тайком нового человека уже не выйдет». Хердер бежал в эти апартаменты. Сегодня он хотел сесть на пришедший в Грендан хоробус. Побег был продуман умно. Они знали, что у него женщина на стороне. Но слишком поздно узнали, что она беременна. И вот, внезапный побег. Зачем? Тигрис с самого начала колебался, не понимая истинных мотивов Хердера. Страшился ревности невесты, Альсейлы? Ей он вовсе не интересен. Ну не нравится тебе это, ну есть любовница. Никто и слова не скажет. И пусть себе ребёнка рожает. Только чтоб в наследование не лез. Королевскому дому нет дела до крови, разбавленной гражданскими. Так зачем бежал? Ведь и Хердер должен был понимать. Когда Тигрис дошёл до этой мысли, внутри всё похолодело. Не может быть, сказал он себе. И его затрясло. Он немедленно поговорил с Дельбоне и дал указание дому Ривинов. Они специализировались на тайных операциях и отвечали за тёмную сторону политических интриг. Объяснять им ничего не требовалось, сразу был послан убийца, и Хердер умер. «Что будем делать? Мать уносит дитё. Она и сама ранена, положение сложное. Думаю, если отпустить, и так умрут». Тигрис тоже зрением военного следил за обстановкой в зоне приезжих. В оцеплении гостиниц движения не было. Заметных действий со стороны «появившегося» внутри гряземонстра тоже не наблюдалось. Но со слов Дельбоне появился он внезапно, будто чтобы защитить Хердера. Резко превратился из оказавшегося совсем рядом гражданского. Что это значит? Их козни? Предостережение? Но если оно, то чересчур слабое. А если нет? Просто старая особь? Странный расклад. Насколько Дельбоне сумела изучить человекоподобного гряземонстра, он, с её слов, не дотягивал по силе до типичной старой особи. По спине вновь пробежал холодок дурного предчувствия. Всё-таки оно? И тогда это не гряземонстр? Или же они и гряземонстров способны использовать? Пока Тигрис мешкал, события развивались. Из оцепления к гостинице бросился человек. Человек был знаком. Глава маленькой школы Сайхарденов. Его звали Делк Сайхарден. Заметил аномалию? Человек, доверяющий интуиции, не станет всецело полагаться на доклад психокинетика. Верно, Делк вроде бы в должности командира взвода. То есть сильный боец. А значит, мог и заметить расхождение между докладами психокинетика и собственным восприятием. И отправился убедиться собственными глазами? Поступок со стороны если не лидера, то военного похвальный — в иных обстоятельствах. Но сейчас вызывавший горькие чувства. Тигрис поднял лук. Пустил кэй — стрела. «Убьёшь?» — Даже если она родилась военным, кровь разбавлена. Её слабость принесёт беду. А в нашем мире, сама знаешь. Какие беды принесёт, если проявится? «Второго раза может и не быть». — Но время придёт. И когда придёт, будем драться до последнего. При любом раскладе, — остался непреклонен Тигрис. Дельбоне колебалась. Без её данных он не сможет точно поразить цель сквозь стену. Разрушить всю гостиницу? Но Тигрис опасался, что даже в таком взрыве можно каким-то чудом выжить. Если же не оставлять таких шансов, отвалится кусок обода, но это, видимо, неизбежно? — Дельбоне, вопрос уже в том, как он умрёт. Ты лишь выберешь, гряземонстр его сожрёт или я грохну. Тигрис поймал себя на слове «грохну», которого не употреблял с молодости. Он думал о том, какой он старый. Так и одряхлеет. Но сейчас показалось, что до этого, возможно, не дойдёт. Подумалось, что время, быть может, придёт ещё при жизни. А раз так, умирать нельзя. Стариться нельзя. Ни телом, ни духом. — Дельбоне, — снова позвал он. В голосе был вызов — последнее предупреждение. Терминал Дельбоне ещё чуть помолчал и, наконец, тихо изрёк: «Сделаем ставку. На этого, Тигрис, военного». — Что? В зоне приезжих Делк уже ворвался в гостиницу. Раздались звуки боя. Слышались они недолго — снова настала тишина. «Спасёт он ребёнка или нет? Если справится, значит, младенцу удача сопутствует. Думаю, что-то в этом есть». — Нельзя такой доброй быть, — сказал Тигрис. Но лук опустил. И внешнюю кэй рассеял. Оставил лишь зрение и сверлил взглядом дышащую смертью гостиницу. — Но почему бы и нет. Раз хочешь дать ему выбор, умереть здесь или увидеть итог резни — дадим выбор. Что было бы лучше? Тигрис задумался лишь на секунду и мотнул головой, отбрасывая ненужные мысли. А ребёнок выжил. — Я по-прежнему считаю, что надо было убить, — прошептал Тигрис, держа наготове лук без стрелы. Взгляд Тигриса был устремлён на Целни. На жуткое зрелище, которое Альсейла назвала вратами ада. Девочка выросла и живёт там. Зачем живёт? Гражданский вырастает, работает, влюбляется, обзаводится детьми. Она должна жить в этой обыденности. Ведь девочка не военный. Тигрис не смог больше поднять на неё опущенный однажды лук. Не из-за ставки Дельбоне. Просто Тигрис тоже человек. Пусть военный, пусть из трёх королевских семей Грендана, но человек. И его готовность убить не врага, а ребёнка, тогда пошатнулась. «Но девочка знала счастье». — Разве не станет её беда оттого ещё большей? Не знающий счастья не узнаёт и беду. Так хотел сказать Тигрис, но почувствовал лёгкую улыбку Дельбоне и промолчал. — Дедушка, — позвали сзади, и он опустил лук. У входа в сад стояла внучка. — Что такое, Кларибель? — Военные суетятся. К чему это? Она предпочитала мальчишеский стиль. Но была девушкой, и даже по лицу можно было сказать, что она красива. От прихваченных портупеей шорт тянулись стройные ноги, кожа сияла. Волосы прямые, длинные, любопытного окраса. Почти все чёрные, с белой прядью. Не крашенные, с рождения такие. — Может, не у меня спросишь, а у двоюродной сестры? Королева тоже приходилась Тигрису внучкой. — Не люблю её. Она меня дисквалифицировала, — надула она губы, и дед рассмеялся. Даже такой вид не лишал её женственности. — И вообще, там снаружи такое. С хорошим зрением уже можно разглядеть. Школьный город, а на нём одни гряземонстры. Для чего Грендан туда идёт? — Когда известно, что есть гряземонстры, Грендан делает лишь одно. — Но чужой город ведь, дедушка. — Перед нами гряземонстры, где бы они ни были. А значит, пора на охоту. Но Кларибель ушла с неодобрительным видом. «Внучка-то изрядно окрепла». — Ну уж, не настолько. По сравнению с Лейфоном-то. «Мальчик ведь тоже оттуда живым вышел, — напомнила Дельбоне, и Тигрис скривился. — Не хочешь девочку на Клинок выдвинуть?» — Я, может, старый дурак, но пускай сперва жизни хлебнёт. Зазналась она — видно, поражений не терпела. Один Небесный Клинок свободен. Вольфштайн, которым владел Лейфон. И вроде нетрудно дать Клинок внучке. Среди других военных людей с выдающимися способностями пока не обнаруживалось. Альсейла тоже не спешила вручать кому-либо освободившийся Клинок. И боёв не устраивала. Видимо, не удовлетворяла её Кларибель. «Именно двенадцать человек соберутся с Небесными Клинками. Но к этой битве не успеют». — Зачем так надо их собрать? Нам с тобой не узнать, верно? — просто заключил Тигрис и посмотрел на Целни. Они уже очень близко. 4. Город духов и призраков Понять точно, что произошло, никто из присутствующих не мог. Но события продолжали развиваться. Поверхность Целни вдруг облепила стая гряземонстров. Но они, словно рассорившись, вступили друг с другом в бой. Одно их присутствие пробирало до костей — Нина сжала зубы. Голос из терминала представился как Дельбоне. Представитель Грендана. Терминал рядом с Карианом передавал голос Фелли, а теперь оттуда заговорила эта женщина. — Мы избавим вас от гряземонстров на поверхности, не извольте тревожиться. Голос был безмятежный, старческий. Здесь он казался не к месту. Заставлял поневоле расслабиться. Да и сами слова несли успокоение. Военные Целни уже на пределе. Бой городов прервала серия боёв с гряземонстрами… появилось много раненых. О погибших пока не сообщалось, но часть тяжёлых ранений вполне может закончиться и так. Спасены. Лица всех окружавших Кариана членов школьного совета изображали явное облегчение. Но у самого Кариана на лице читались противоречивые чувства. Да и у Нины. Цель пришедших связана со Свергнутым. Может, есть что-то ещё, но это неизвестно. Все действия их авангарда, Наёмников, были направлены на захват Свергнутого. Сейчас неизвестно, где он. Лишь недавно был в Нине. И куда-то пропал. Бросил её и, быть может, вселился в кого-то ещё. И что предпримет Грендан, если не найдёт искомого сразу? Или же, если Свергнутый в ком-то другом, и если этот другой студент Целни, что решит Кариан? Но Дельбоне не касалась темы Свергнутого. Даже не намекала. Переговоры с Гренданом шли исключительно про зачистку гряземонстров, после чего Дельбоне ушла. Кариан посмотрел на спроецированное психокинетиком изображение поверхности. — Что-то происходит, — тихо сказал президент. Он был прав. Но никто из собравшихся не мог сказать, что именно. Он подозвал стоявшего за его спиной главу алхимического факультета. Здесь Нина увидела его впервые. Она знала имя. Но для неё оно не было связано с лицом. — Это ведь те самые? — Других вариантов нет. Зверь-стражи. — Зверь-стражи? — склонила она голову, но тут же вспомнила. Странное происшествие, в которое оказалась вовлечена Фелли. Задолго до поступления Нины алхимический факультет вёл исследование и разработку, которые затем прекратил. Проект «Зверь-страж». Нина тогда не успела. Так что своими глазами напавшее на Фелли чудовище не увидела. Это которые? Впрочем, если они исполняют свою изначальную функцию, то это явно чудовища, похожие на червей. Они решительно, группой бросились на ещё одно чудовище, похожее на великана. — Они хранились в неизвестном нам месте? В таком количестве? — Исключено. Мы после недавних обвалов весь город проверили на тему живучести. Было бы такое место, мы бы заметили. — Мы много чего не проверили. Под землёй настоящие лабиринты, — заговорили наперебой все члены школьного совета. — Но для поддержания их жизнедеятельности нужны соответствующая техника и питание. И не заметить утечку… — прервался вдруг глава факультета. Судя по взгляду, он что-то придумал. — Кариан, я хочу кое-что проверить. — Я бы тоже не отказался. Они договорились о чём-то, понятном лишь им двоим. — Но из убежища туда не пройти. Придётся выйти на поверхность. — Пускай. Он был парнем худым, даже хилым. Но взгляд горел, и ни малейшего страха перед вылазкой глава факультета не испытывал. — Нужно сопровождение. Военные, психокинетик… лучше бы целый взвод, но вряд ли у нас хоть один в полном составе. Придётся отбирать, — бормотал Кариан, поправляя очки. — Свяжитесь с Вансом. Раз зачистку предоставим Грендану, в сопровождение можно набрать лучших. Ванс явился тут же. С ним Горнео и Шанте. Кариан отвёл Ванса в сторону и стал объяснять. — Живая? — заговорил Горнео, увидев Нину. — Грендан пришёл. — Что? Его лоб был забинтован. Сочилась кровь. Взгляд удивлённый. Вряд ли притворялся. — Что там со Свергнутым? Зачем он им так нужен? — Подробностей сам не знаю. Но Свергнутый — это сила. Сила и нужна Грендану. — То есть властям Грендана? — Нет… Грендану, — тихо покачал головой Горнео. — И в Грендане об этом знает лишь группа людей. На самом деле об этом уже и Люкенсы не знают, так как не связаны с королевским домом. Я и в Свергнутого-то не верил. Считал это чьими-то сказками. За его спиной продолжали говорить Кариан с Вансом. Кажется, немного спорили. Значит, на решение уйдёт ещё время. — Зачем? Зачем электронному духу Свергнутый? Целни вот его будто отталкивает. — Затем, что Грендан тоже Свергнутый. — Как это? Сперва Нина не поняла. Посмотрела в лицо Горнео. Он явно не шутил. — Ведёт себя так, как не ведёт обычный город. Никогда всерьёз не задумывалась, почему? Нет, вряд ли. Я задумывался. Но получался бред, и я прекращал. Но в итоге есть факт. Грендан — Свергнутый. Да, она вспомнила. В Маиасе, когда встретила Савариса. Что-то случилось с Лирин. А после явился он. Что он сказал? Точно… — Истинная Воля… Вот что сказал. — У Грендана, помимо электронного духа, есть другая воля? — Говорят, есть. Об этом тоже, кроме королевских семей, знаю лишь я. Потому что лишь Люкенсы сохранили в роду традиции первых Обладателей. Это не звучало как хвастовство. Впрочем, если бы им и было, с чего бы всё так запросто разглашать? Вот что беспокоило больше. — Я военный Целни. Может, потом и вернусь в Грендан, но сейчас так, — процедил Горнео, будто прочтя мысли Нины. — И если Грендан задумает что-то против Целни, я встану на защиту. Хоть я, возможно, и в противники им не гожусь. В его голосе появилась горечь. Но лишь на секунду. — Ноа! Горнео вдруг откинулся назад. Стоявшая поодаль Шанте прыгнула ему на голову. Сжала шею ногами, схватилась за короткие светлые волосы. — Не боись! Я всех положу! — Как у тебя всё просто. — А я не люблю, когда сложно. Победить врагов. Этого хватит. От бодрых слов Шанте взгляд Нины смягчился. Смущённый Горнео с забавным видом что-то пробормотал. Кариан с Вансом договорились. Сопровождение выведет Кариана с главой алхимического факультета из убежища на поверхность и двинется к цели. В сопровождение выбрали и Нину. Ещё Шарнида с Горнео, Шанте. Ванс на случай непредвиденных обстоятельств остался в убежище. — И всё? Всего четверо. Слишком мало, чтобы вести ключевые фигуры школьного совета через опасный район. — Из командиров лишь вы двое сохранили боеспособность. — Печально. Горькая правда. Не заговори Шарнид, Нина издала бы потрясённый возглас. Она проглотила рвущийся из горла звук. Положение чрезвычайное. Незачем изумляться каждой новости. — Хочу, чтобы те, кого отправили на отдых, отдыхали. Вряд ли ради того, что мы идём проверить, стоит рвать жилы. Видимо, это и вызвало разногласия. Ванс смотрел, как всегда, хмуро. Сейчас даже цвет лица недобрый. Ведь отряд во главе с Вансом останавливал первых личинок. Так он и прошёл всё сражение, осуществляя руководство оттуда. Он-то, наверное, вымотан так, что сон ему просто необходим. Нина успела обработать болевшие запястья. Боль не прошла до конца, но смягчилась до степени, при которой можно не обращать внимания. Горнео и Шанте не обошлись без бинтов. Один Шарнид на первый взгляд казался совсем здоровым, но глаза покраснели. Видимо, снайперская стрельба всерьёз нагружала глазные нервы. Шарнид уже постоянно капал глазные капли, потирал виски и глаза. — Безопасный маршрут прокладывается? — спросил он, глядя в потолок — видимо, капли щипали. Психокинетик сделал из подвешенного экрана карту. — Выйдете из E1, — стал объяснять Ванс. — До точки далековато, но там минимум гряземонстров. Мы предполагаем, что обнаружить могут с помощью обоняния, так что психокинетик выставит повсюду магнитный барьер, что позволит в какой-то степени сдерживать воздушные потоки. Но на визуальное обнаружение это не повлияет. — Придётся ходить очень аккуратно, — полушутя сказал Шарнид, и Ванс кивнул. — Именно. Лучше всего, если вас не заметят. Мы не знаем силы врага. Не знаем, одолеют ли их четверо раненых юнцов. А если бой затянется, придут другие. Чудовища пожирают друг друга. Эту сумятицу надо использовать по полной. Я обозначу маршрут. — Может, дождаться подкреплений из Грендана? — спросил Горнео. Ответил не Ванс, а Кариан: — Мы не знаем точно их цели. К тому же, с нашей проблемой гадать нельзя. Может так повернуться, что и с Целни что-то случится. — Вы про электронного духа? — уточнил Горнео. — Конечно, — спокойно кивнул Кариан. Услышав, что что-то случится с Целни, напряглась и Нина. Она не знала, чего хочет Кариан. Но пропустить мимо ушей проблемы электронного духа не могла. — Вот предварительный маршрут. Пусть запомнит каждый. Запомнили? Тогда вперёд, — скомандовал Ванс, и они двинулись. Пошли по коридору убежища. Там их застигли вкусные запахи. Столовая убежища. Она кишела людьми. В основном девушками. Готовили для военных. Нина слышала, что в убежище почти вся пища консервированная. Но сейчас не только на кухне, но и на столах для посетителей стояли переносные плиты, на которых готовили множество людей. — По возможности делаем горячую еду, поднимает дух, — пояснил Кариан. В столовой Нина увидела Лирин. Та тоже заметила Нину. Надо же, подумала она. Лирин подошла. Она явно колебалась. Вид у неё был мрачный. Это не значит, что она тут ото всех пряталась. Но Нина беспокоилась. — Вы куда? — На задание, — без подробностей ответила она, и Лирин окинула их взглядом. — Подожди секунду. Она ушла в столовую и вернулась с большим подносом. — Не можешь нормально сесть, хоть на ходу поешь. На подносе лежали сэндвичи и стоял бумажный стаканчик с супом. — Спасительница. Нина не чувствовала голода, но вдруг поняла, что давно не ела. Она с благодарностью приняла еду. — Ты как? — спросила Нина. — Ничего, — улыбнулась Лирин. — У меня всё хорошо. Но что-то зацепило. Нина уловила нечто хорошо знакомое. Наигранность. Но ведь и обстановка такая. Хочет выглядеть весёлой, даже если самой невесело, всех подбодрить. Может, отсюда и такая улыбка. Но на расспросы времени не оставалось. Горнео тихо поторапливал. Нина двинулась, неся предложенную еду. — Лирин, если глаз болит, покажись врачу. Девушка изумлённо взглянула на Нину. Но зажмуренный глаз не открыла. Она надеялась, что это не очень серьёзно — останавливаться не стала. Лирин не спросила про Лейфона. Даже беспокойства за него не проявила, что странно. Верит в него, предположила Нина, и в груди кольнуло. А сама-то что, ничего не сказала. Она попробовала суп. Тепло разлилось по телу. *** Они покинули вход, и ноздри ощутили другой воздух. Разница с фильтрованным воздухом убежища оказалась разительной. Это даже не «песочный» воздух боя с личинками. Небо успело превратиться в ночное. Звёзд не было. Луны тоже. Будто всё заволокли плотные облака. Почти всё надземное электричество отключили, освещения не было. Лишь аварийные фонари местами тускло светили вдоль дороги, очерчивая границу мрака. Отовсюду доносились звуки. Вой гряземонстров. Но пока далеко. Они пришли с неба, но новых вроде не прибывало. И гораздо более резкий, отчётливый звук накрывал весь город. Ритмичная пульсация и сулила надежду, и внушала зловещие предчувствия. Топот Грендана. — Поспешим, — двинулся вперёд глава алхимического факультета. Горнео и Шанте шли впереди, сопровождаемые в середине, Нина с Шарнидом замыкали. Это позволяло задействовать ночное зрение Шанте. Ведь ей не нужен свет, чтобы видеть. Обстоятельства, в которых она росла, дали такую способность. Горнео задавал путь, полагаясь на свет аварийных фонарей. А она следила, чтобы никто не приблизился. Пока изменений в маршрут не вносилось. Возможно, помогла идея Ванса — сдерживать воздушные потоки магнитным барьером. Нина тоже напряжённо смотрела по сторонам. Следил и Шарнид. Приближения кого-либо не ощущалось. Что вообще происходит? Куда они идут, что за события разворачиваются вокруг города? Ситуация явно из ряда вон выходящая. Это всё, что понимала Нина. И чувствовала, что пока она не понимает, процессы идут. Как эта темнота. В этом освещении, в едва различимой реальности, они должны маневрировать в поисках выхода из нелёгкого положения. Происходит нечто крупное. Может ли Целни выжить в этом потоке? Тревоги всегда сводились к этому вопросу. Что со Свергнутым? Грендан уничтожит гряземонстров и уйдёт? Или будет упорно преследовать Свергнутого? Когда выяснится, что он неизвестно где, что они предпримут? Тогда Нине, возможно, придётся предложить себя. Так она думала. Если у них нет способа обнаруживать Свергнутого, то можно их ввести в заблуждение. Что будет, когда обман вскроется? Об этом лучше не думать. — О чём-то мрачном, поди, думаешь? Шарнид заговорил тихим голосом. — Ты ж человек простой. На роже всё написано, — шепнул он удивлённой Нине, не забывая следить за окрестностями. — Себя взамен, да? Брось. Никого ты этим не осчастливишь. — Но ведь… — Лейфон дел натворит. — С чего бы это? — растерялась она. — Он лучше всех знает Грендан, уж он-то не должен. — Ты бы видела его, когда ты исчезла. Тогда б хоть немного дошло. Он говорил о её пребывании в Маиасе. Она вспомнила, как вернулась. Посмотрела на Кариана. Сзади было заметно, что он занят тем, чтобы не отстать от Горнео, и не вслушивается в разговор. Кариан тогда сказал. Она сделала Лейфона прежним. Так и сказал. У него, как военного, нет цели, причины сражаться он доверил ей. А Кариан считал, что так нельзя. И наверное, считает до сих пор. Сражаться, потому что военный. Эта естественная для Нины, для военного причина с Лейфоном не работает. Он слишком сильный. И среда, в которой он родился, слишком особенная. Тех, кого он хотел защитить — и защищал — он ради них же самих и предал, после чего был брошен. И что Нина — снова отправила его в бой? Она постоянно себя так спрашивала, и каждый раз соглашалась. Не могла иначе. Проще говоря, не могла без силы Лейфона. — Да, он до отвращения первоклассный военный. И это мягко говоря. Вечно рассеянный, но в бою практичен. Только вот в боях он не разборчив. Если задастся целью — бросится, наверное, и в проигрышную схватку. Так мне кажется. — Ну вряд ли. Должен ведь понимать. Во время тренировок он и правда другой. Нет, просто, когда речь о Военном Искусстве, он проницателен, холоден. Кажется даже неприятным. Слабого прямо зовёт слабым. Так жесток путь, которым он прошёл. Получил Небесный Клинок в десять лет. И с тех пор, нет, даже ещё раньше, бился с гряземонстрами. Чем занималась Нина до десятилетнего возраста? Ей и дайта не давали. А Лейфон тогда уже ходил в бой — вот жестокая, безумная реальность, которую осознала Нина. Чтобы такой Лейфон глупо повёл себя в бою? Не верится. Но Шарнид, похоже, считал иначе. — А тебе не приходило в голову, что будь он такой мудрец, то и здесь бы не оказался? — прошептал он, вздыхая. Возразить было нечего. Лейфон сражался за приют. Казалось бы, на его содержание вознаграждения военного хватало с избытком, но Лейфон этим не удовлетворился. Он хотел помочь всем сиротам Грендана. Ради этого пошёл на подпольные бои и был разоблачён. Лейфона считали героем, а он таковым не оказался. Сироты чувствовали себя преданными, и Нина не могла их винить. Быть может, она чувствовала то же. Возможно, Шарнид прав, и есть другие решения. Не принципиальная позиция, о которой раньше говорила Нина, а практичный, грамотный подход. Лейфон сказал, что хотел убить, но не убил. Была возможность убить того, кто раскрыл проступок Лейфона, но он не смог. Что-то его остановило. Нина предполагала, что он тогда почувствовал взгляды сирот — видевших в нём героя. В тени он бы, может, и справился. А перед множеством людей, залитый солнечным светом, наверное, не смог. Есть в Лейфоне какая-то неуклюжесть. Так считала и Нина. — Он же на тебя похож. Может делать лишь то, во что поверит. Не думает о том, что это ошибка, или что сделает хуже. А если и думает, то не делает выводов. Вряд ли ему есть дело, что расклад не в его пользу. — Не думаю, что он из-за меня на такое пойдёт. К тому же, если я прикажу не вмешиваться… — Будет очень наивно с твоей стороны думать, что он послушает. Она замолчала. В основном потому, что сопровождаемые начали отдаляться. Дальнейший разговор заставил бы копаться глубоко внутри себя. Обстановка к этому не располагала. Шарнид, видимо, тоже понял и не стал продолжать. Они продвигались ещё какое-то время. С гряземонстрами не сталкивались. Но послышались звуки боёв. Шаги Грендана тоже со временем становились всё громче. Раздавались они по ту сторону школьного совета. Отсюда вряд ли можно было что-то увидеть, но создавалось отчётливое впечатление, что там небо темнее. Группа приближалась к зданию школьного совета по большой дуге. Звуки раздавались уже совсем рядом. Неприятно осознавать, но источник в опасной близости. Кариан выглядел бледным. Лишь глава алхимического факультета будто ничего и не заметил. Он просто стремительным шагом двигался к цели. Похоже, раздражался, что нельзя пройти напрямую. Из темноты выплыла башня с часами, своего рода символ здания школьного совета. Циферблат светился. Ориентир в любое время суток — его не отключали. Двигаясь в сторону башни, они вступили на лесную дорогу. Перед тропой, идущей вглубь леса, Шанте остановилась. Широкий проход среди деревьев, хоть и скрытый сухой травой. Где-то там должно быть здание, в котором Фелли пережила своё приключение. Шанте вдруг приготовила копьё, пригнулась и посмотрела за спину Нины. «Один приближается», — с запозданием сообщил психокинетик. Их застали врасплох. Приближалась огромная тень, сопровождаемая жутким треском падающих деревьев. — И сюда добрались, — цокнул языком Кариан. — Нина, вы с президентом. Мы с Шанте задержим, — встал Горнео лицом к приближающемуся шуму. Шанте встала рядом с копьём наизготовку. Кэй вспыхнула красным и выстрелила. Напоминало сгусток пламени. — Но вы… — Некогда обсуждать. Марш. Глава факультета уже бежал к разрушенному зданию. Кариан звал Нину. — Выживите только. — Нас так не возьмёшь, — раздался ответ, и она поспешила за Карианом. Лес содрогался от рёва. Деревья валились одно за другим. Эхо разнесло боевой клич Шанте. Взрывы внешней кэй не прекращались. Нина, не оборачиваясь, спешила за скрывшимися в здании гражданскими. Шарнид сел у входа со снайперской винтовкой, прикрывая. Поддержать огнём. Мысль на секунду возникла, но команды Нина не дала. Нельзя привлекать внимания. Шарнид, видимо, тоже понимал, и спускового крючка не трогал. Шарнид вошёл сразу за ней. Внутри было темно. Но Кариан с его спутником шли уверенно — похоже, знали дорогу. Психокинетик тоже не извещал о каких-либо здешних угрозах. Но они на ходу внимательно смотрели по сторонам. Наконец, дошли до конца здания. Глава факультета пошарил тонкой рукой по стене, и она открылась внутрь. — Потайной ход? — коротко присвистнул Шарнид. — Здесь секретная лаборатория, — объяснил Кариан. — Ничего себе, — попыталась вглядеться Нина. Но света вообще не было, кромешная тьма ничего не позволила разглядеть. — В ней изучали один побочный результат проекта «Зверь-страж». Город никогда не прекращал исследований. Но до сих пор не получил ответов. Кариан нырнул в темноту следом за главой факультета. Нина пошла за ними. Темнота здесь казалась жидкой. Стоило переступить порог, как почувствовалось лёгкое сопротивление. И почудилось, что дышать чуть труднее. Может, воздух спёртый, подумала Нина. Но чувствовала, что дело не в этом. Темнота. Она переполнила Целни. Гряземонстры захватили поверхность. Загадочные существа дали им бой. И совсем близко подошёл Грендан. И до сих пор Нина ощущала в этой темноте давящее присутствие их всех. Темнота, в которой всё иначе. Тимиморё — демоны лесов и гор. Вспомнилось это слово. Много видов тьмы нависает над Целни. Но здешняя тьма живёт в городе с давних пор. Что же здесь обитает? Наконец, что-то разогнало тьму. Бледный зеленоватый свет. Казалось, тьма стремится приблизиться к источнику света, но не удаётся. Она живая? Эта тьма? Мысль заставила поёжиться. Свет исходил от большой стеклянной трубы. Она была заполнена жидкостью. Жидкость и испускала зелёное свечение. Труба напоминала медицинскую капсулу для содержания тяжёлораненых. Впрочем, похоже, так и использовалась. Нина сделала ещё шаг. Глава факультета стоял неподвижно и тоже не говорил ни слова. Из-за него было почти не видно капсулу. Пришлось шагнуть вбок, чтобы увидеть всю картину. — Что это? — только и смогла промолвить Нина. Кариан тоже молчал. Увидев такое, даже Шарнид не стал отпускать своих обычных шуточек. Она была слишком красива. Девушка. Спящая девушка. Спящая девушка с чёрными волосами и белой кожей. Девушка по-прежнему спала. Обнажённая. Почти всю её скрывала зелёная жидкость. Но даже наполовину скрытая, её красота лишала дара речи. — Жива. Жива, — сухо рассмеялся глава факультета. Он казался одержимым. Нина не смотрела на него, опасаясь почувствовать омерзение. — Президент, это же… Эксперименты над девушкой. Выглядело всё именно так. — В ходе работ над проектом «Зверь-страж» неудачный эксперимент кончился мощным взрывом. Это факт. Нина посмотрела на Кариана. Ей это как-то удалось. Даже оторвать взгляд от девушки казалось тяжёлой задачей. — В документах значится, что взрыв серьёзно повредил подземную энергетическую сеть. Но вместо того, чтобы разбушеваться, вся энергия осталась в этой точке и приняла такую форму. — И она… — Часть Целни, электронного духа. Так заключили тогдашние исследователи с алхимического факультета. Но она спит. А ещё у неё есть плоть. Но клеточная структура не как у обычных людей. Пришли к выводу, что это высокоуровневый электромагнитный барьер, но детали неясны. — Она часть Целни? То есть она тоже Целни? Но внешне не очень похожа. Однако беспокоила одна вещь. Нина вспомнила. При словах о части Целни снова всплыл этот вопрос. Перед бегством Фальнира его электронный дух общался с ней. Неизвестно о чём. Они о чём-то договорились, и она внешне повзрослела. Вряд ли есть человек, понимающий жизнь электронных духов. Даже Нина не понимала, а она росла в Шнайбеле — там, где они рождаются. Она не знала, кончается ли взросление духа с обретением города. Не знала даже, каким образом рождённый Шнайбель электронный дух рождает город. Но предполагала. Предполагала, что означает вырастание маленькой девочки. Либо следующий шаг в процессе взросления, либо попытку восстановить некогда утерянный облик. Если второе, получалось, что это и есть утерянная часть. Но ведь, но ведь… Нина снова посмотрела на девушку в капсуле и испытала нечто вроде головокружения. Что-то билось в глубинах памяти. Нина будто уже где-то видела девушку. Наверное, просто дежа вю. Но ощущение это никак не уходило. Загадка. Ах да, Маиас. Для Нины все загадки вели к происшествию в Маиасе. Оно случилось после странного знакомства с Диком, и часть его судьбы зацепила её. И оно сказывалось на её судьбе. Нина до сих пор не понимала, как именно. Внутри неё тьма. Но она, возможно, из той же серии, что окутывает Целни. Видела ли Нина это же в Маиасе? Было ли такое и там? Вряд ли. Почудилось? Но название не выходило из головы. Там всё-таки было что-то загадочное. Вспомни. Из спешно перебираемой коллекции словно выпало несколько воспоминаний. Уж не среди выпавших ли? Лирин. Резко всплыло это имя. В Маиасе она в сопровождении Нины несла духа в отделение центрального механизма. Помешал Волколикий. Наполовину обездвиженная буйным Свергнутым Нина оказалась на грани гибели. Откуда пришло спасение? Что усмирило Свергнутого? Что-то за спиной Лирин. Нечто, чего не увидеть при всём желании. Должно быть, это то, что Саварис назвал Истинной Волей. Но почему Нина вспомнила это, придя сюда? Из-за разговора с Горнео в убежище? Оттого, что очень хотелось связать всё воедино? Она не могла избавиться от ощущения, что то, тогдашнее невидимое, здесь. — Что? Это воскликнул глава факультета. Возглас привёл её в чувство. Она перехватила хлысты, ожидая схватки. Но сюда не доносились даже звуки от Горнео и Шанте — они, наверное, ещё дрались снаружи. Что-то происходило с капсулой. Глава факультета смотрел на установленную сбоку шкалу. Он так к ней прильнул, что чуть лбом не стукнулся. Нина не знала, что означают перемены на шкале. Но, судя по реакции главы, происходило что-то невиданное. С бурлением снизу всплыло несколько крупных пузырей. Девушка открыла глаза. — Проснулась. Неужели… — шептал Кариан. Глава факультета трясся, не в силах вымолвить ни слова. Она шевельнула рукой. Преодолела сопротивление жидкости и коснулась капсулы. Через секунду весь свет погас. Но лишь на мгновение, после чего зелёный свет разлился вновь. Девушки в капсуле не стало. Глава факультета взвизгнул. Откинулся назад — и упал. У пытавшегося его подхватить Кариана тоже подкосились ноги. Колени подогнулись, и он рухнул. Так же сзади упал и Шарнид. С Ниной же ничего не произошло. — Всё-таки у оригинального тела состояние лучше. Ну и ты тут кстати оказалась. Всё-таки тень — это тень. Так людьми не подвигаешь. Чистая голова нужна. Откуда голос? Она обернулась. Шарнид лежал. Дальше тьма. Затаилась, отогнанная зелёным светом. В её глубине белело лицо. — Здравствуйте, барышня. Там стояла девушка. — Кто ты? — Нильфилия, так меня звали. Прежде. Теперь звать некому. Но другого имени нет, так что пусть будет Нильфилия, — сказала она, будто разговор забавлял. Её слова будто затягивали Нину. — А тебя как звать? — Нина. Напряги волю. Она мысленно прикрикнула на себя. Казалось, стоит расслабиться, и окажешься во власти девушки. Эта красота опасна. Так подумала Нина. От того, что девушка открыла глаза и стала так непринуждённо себя вести, её красота словно возросла. Нильфилия не была голой. Похоже, она в чёрном. Девушка приблизилась. Юбка колыхнулась — казалось, покачнулась сама тьма. Подземный толчок чуть тряхнул помещение. Нильфилия посмотрела вверх. — Привлечённый тенью, наконец-то явился, — прошептала она. *** Великан заметил. Органы чувств на груди моргнули, лицо, на котором был только рот, обратилось вверх, будто изображая человеческую реакцию. В темноте плыл большой шар. Заметил. Или почуял. И сделал движение, чтобы удостовериться. И это всё, что великан успел сделать. В следующую секунду шар ударился в его грудь. Шок пробежал по державшему человеческую форму скелету, и тот рассыпался. Раскрошившая скелет волна прошлась и по плоти, тело покрылось трещинами. Отлетевший великан упал. Шар со множеством шипов крепился к цепи. Цепь тянулась по воздуху к огромному, возвышающемуся за пределами города силуэту. Железный шар. Его натянутая цепь дрогнула. Гулкий звук сотряс поверхность Целни. А через секунду рядом с шаром оказалась гигантская фигура. Она была меньше великана. Но по человеческим меркам этот мужчина был невероятно большим. В Целни великанами считались Ванс и Горнео, но с этим человеком не могли сравниться даже они. Жуймэй Гарант Мекринг. Так звали гиганта. — Аа? — недовольно сморщил он лоб, глядя на придавленного шаром великана — у того отовсюду сочилась жидкость. Великаны собрались, привлечённые грохотом. Но Жуймэй на них не смотрел. — Это что? Хлюпики. С таким важным видом про ад вещали, неужто Её Величество ошиблись? Спросонья, может? Впрочем, когда она вела себя здраво? Под шаром зашевелился великан. Начал восстанавливаться. Тот удар его не прикончил. Но Жуймэй не двигался. — Трата времени, не нужен я здесь. Может пусть Кальван, рожа смазливая, тут всё сам разгребает? Он неспешно поднял ногу. И поставил на грудь пытавшегося вырваться из-под шара великана. С виду даже силы особой не приложил. Но массивная грудь великана провалилась. Органы чувств издали звон бьющегося стекла. Великан лишь раз резко дёрнулся и на этом затих. — Лежать, насекомое. Жуймэй вдобавок раздавил лицо с пастью. — Не видишь, я говорю? Слушай, да? Хорошо слушай, да? Раз нет мозгов рыдать и прощения просить, так слушай молча. Да? — ровным голосом разговаривал он с неподвижным великаном. Видимо удовлетворившись его неподвижностью, Жуймэй дёрнул зажатую в руке цепь. Шар поднялся. Цепь сократилась и повисла на плече. — Нельзя тебе, начальник, тут свирепствовать, — пробормотал Тройатт чуть в отдалении. Момента его высадки в Целни не заметили даже окружавшие Жуймэя великаны. Тройатт просто вдруг появился в их кольце. Оба не носили доспехов. Если бой в городе, доспехи не нужны. Так они считали. Даже против гряземонстров. Если бой не во внешнем мире, доспехи тоже мешают. Одежда недостаточно прочна для их кэй и движений, хоть и не в такой степени, как у Каунтии. — Это школьный город, слышь? Сюда съехались беззащитные юноши и девушки. К тому же из-за всего этого они сейчас трепещут в убежище. Надо их спасать. — До юношей-то тебе дела нет, — сплюнул в ответ Жуймэй. — Конечно нет, начальник. Мужчина, само собой, с любой угрозой должен справляться своими силами. А женщина, само собой, должна настоящему мужчине это позволять. Проще говоря, мне. Тройатту! — повысил голос Тройатт и поднял руку. Рука сжимала дайт в форме жезла. — Для начала разгоним тьму над городом. Слишком тут темно для моего пребывания! Тинкл-тинкл… лайт ап. Глупец глупости бормочет, подумал Жуймэй. Всё равно Тройатту, как что называть. Меняет имена приёмов под настроение. Да, в прошлый раз на памяти Жуймэя этот назывался Ваирокана[1]. Поднятая рука. Сжатый жезл. На продолжении образованной ими линии над городом резко вспыхнул свет. Огромный шар. Он испускал свет, озаряя весь Целни. Тьма вокруг Обладателей рассеялась. Стало светло, как днём. Во всём городе, конечно, так ярко не стало, но даже на ободе должно было создаться впечатление утра. — Свети. На меня больше всех! — возбуждённо кричал Тройатт. Словно подталкиваемые этим светом, великаны двинулись. На Жуймэя и на Тройатта — который, раскинув руки, подставлял себя свету. Жуймэй небрежно махнул рукой с железным шаром. Шар полетел. Попал в великана и снёс верхнюю часть тела. Полетел дальше по прямой, взрывая ещё нескольких, стоявших за первым, и напоследок придавил ещё одного. Остальные воспользовались моментом и сдавили кольцо вокруг здоровяка. Обнажили клыки, занесли оружие и набросились. Жуймэй не паниковал. И даже не пытался вернуть шар. Вытянул свободную руку к ближайшему великану. Приложил к груди. Вцепился пальцами в плоть. Напрягся, бесцеремонно поднимая его в воздух, и блокировал телом опускавшиеся клинки. Из большого рта поднятого великана донеслось рычание. Он выгнулся. Руки и ноги вытянулись немыслимым образом. Тело разбухло. И лопнуло. Взорвалось. Окружавших великанов просто смело. Внешняя кэй, Взрывающая Ладонь. Дым тут же рассеялся. На ногах остался лишь Жуймэй. На нём не было ни царапины, ни ожога. Он как ни в чём не бывало принял железный шар обратно. Тройатта тоже окружали великаны. И он тоже не сдвинулся. Раскинув руки, он ловил свет лично созданного солнца. Топот приближающихся шагов тряс землю. Тройатт не двигался. Но наблюдатель заметил бы странное. Через секунду великаны разом побагровели. И загорелись. Внезапно часть тела — плечо, грудь, голова… одна из этих частей вспыхивала, мгновенно расплавлялась, и жар превращал великана в комок пламени. На множестве участков между Тройаттом и солнечным шаром над ним происходило странное искажение пейзажа. Превращённая кэй создала там атмосферные линзы под нужным углом к приближающимся великанам, и солнечный свет фокусировался на них. Будь это свет обычного солнца, размера линз не хватило бы, чтобы мгновенно создать такой нагрев, да ещё и на множестве участков. Но в этом свете сосредоточилась кэй-сила Тройатта. Огромная разрушительная энергия. Именно её фокусировка делала такое возможным. Линз насчитывалось больше десятка. К Тройатту с разных сторон подобралось пятьдесят великанов. Уже целая стая. Столько же у Жуймэя, по соседству. Они сгорали один за другим. Сгорали мгновенно. Сгорал один, и тут же вспыхивал другой. Не так много времени понадобилось, чтобы создать море огня. — Как же бесит, — крикнул Жуймэй, разбивая голову великану. — Дали бы весь город снести, за секунду управились бы. — Начальник, мы ж так злодеями станем, — рассмеялся Тройатт, поправляя солнцезащитные очки. — Мда, слабее старых особей, но сильнее самцов. Чудная незавершённость. Числом страшны, видимо? Для студентов-военных один самец-то беда, а с этими и вовсе не управятся. — Здесь же Лейфон. Где сопляк шляется? — Его Саварис, поди, задирает. Тоже не видно. — Малышня, — процедил Жуймэй и стал осматривать город. Очертаниями залитый светом тройаттова солнца Целни слегка отличался от Грендана. В Грендане много домов попроще. Целни же был каким-то менее однообразным. Причина в том, что приезжающие студенты привносили культуры разных городов — что Жуймэя не особо впечатляло. — Так и раздолбал бы весь город. — Терпение, начальник. Пока они спорили, снова явились великаны. Возможно, ими кишел весь город. Выходит, больше десятка тысяч? Дельбоне не дала точной численности. Возможно, знала, но королева решила не сообщать. Не хотят пугать цифрами? Жуймэя такое предположение злило. Однако сюда отправили лишь его с Тройаттом. Линтенс и Бармелин будут позже, но с другой задачей. То есть было решено, что Жуймэй и Тройатт управятся со здешним противником? Но другие Обладатели стоят наготове в точке стыка. Там ожидаются проблемы? Это злит ещё больше. — Снесу. Снесу, снесу, всё разнесу, — зашагал Жуймэй к великанам, снова взвалив шар на плечо. — Я тогда займусь теми, кого пропустишь. — А они будут? — Точность не твой конёк, начальник. Да уж, подумал Жуймэй. В его стиле скорее взорвать город. С этой мыслью Жуймэй запустил шар в стаю великанов. *** Стояла ночь, но было светло. Знакомое зрелище. Лейфон приземлился, вспоминая. Встал на ободе Целни. Запустение просто кожей чувствовалось. По спине пробежал холодок. Лэндроллер таки дотянул. Лейфон полагал, что сражение уже кончилось. И что началось новое — Грендан пристыковался. Но случилось иначе. Что-то случилось иначе. Не витало в воздухе того изнеможения, какое бывает по окончании боя, когда ждёшь серии новых. — Фелли, — обратился Лейфон к терминалу, наблюдая за стоящим впереди человеком. Саварис ждал. Ничто в нём не выдавало замешательства — быть может, знал, что происходит. «Вот что случилось после уничтожения изначального гряземонстра…» Фелли изложила ход событий до настоящего момента. А там было чему удивляться. Внезапное сошествие с неба. О таком Лейфон в жизни не слышал. Он внимал, не отрывая глаз от Савариса. Она рассказывала дальше. О представительнице Грендана. О терминале-бабочке. Дельбоне. Лейфон сразу так подумал. Произнесла это имя и Фелли. Число личных встреч с Дельбоне можно было пересчитать по пальцам, но старуха она непростая. Говорит всегда в одной манере. Но антипатии как таковой не вызывает. Непростая — лишь так можно охарактеризовать эту женщину. Грендан изничтожит этих гряземонстров. Не исключено. Беспокоил вопрос, почему Грендан здесь. Ему не должно быть дела до школьного города. Больше всего удивляло, что Грендан оказался в такой близости. Лейфон по дороге в Целни сменил множество хоробусов. Захотелось спросить, ну и зачем он так мучился? Цель Грендана — Свергнутый. Стоявший напротив Саварис ясно дал это понять. — Как командир? — В порядке. Сейчас с братом на каком-то задании. И Фелли сообщила, что Свергнутый, видимо, покинул Нину. Хотелось спросить, каким это образом — но времени на подробные расспросы, кажется, не оставалось. Лучше просто принять факты. Лейфон начал задавать следующий вопрос, но слова повисли в воздухе. Время ли сейчас о таком спрашивать? «У Лирин-сан тоже всё хорошо». Но Фелли словно поняла, о чём думает Лейфон. Стало немного неловко, однако он не мог позволить себе задержаться на этой неловкости даже на секунду. — Ну что, понял расклад, наконец? Потому что Саварис заговорил. Он не занимал стойки. Стоял как обычно — но с явно боевым настроем. Травмированной правой рукой, похоже, работать ещё не мог. — У командира больше нет Свергнутого. Но Лейфону не лучше. Лишился оружия. Под рукой только лёгкий адамантовый дайт. Лейфон сменил оружие на катану и, начиная с боя с Фальниром, имел возможность хоть немного освежить стиль Сайхарденов — и это сейчас очень кстати. — Уу, — ничуть не смутился Саварис. — Но Свергнутый же не оставит без внимания бедственное положение города? А значит, рано или поздно в кого-нибудь вселится. — Грендан пришёл. — Верно. Этого даже я не ожидал. Они могут не доверять, что я справлюсь, но на движение самого города это не повлияло бы. Должна быть иная причина. — Небесные Клинки с ними разделаются. Внимание обоих на секунду обратилось к огромному светилу, превратившему ночь в день. Над Целни вознесся светящийся шар. Лейфон его помнил. Превращённая кэй Тройатта. Выходит, он здесь? Человек неприятный, но эта его фантасмагория идеальна для оборонительных городских боёв. — Проблема, да. Но ещё кое-кто создаст проблему иного рода. И действительно, ощутилась ещё одна кэй. Свирепая. — Жуймэй… Худший вариант. О чём думала королева? Как можно было задействовать Жуймэя в городском бою? На это и намекнул Саварис. Мелкие стычки утомят Жуймэя, он попытается решить всё одним ударом и разрушит город. Приемлема ли такого рода угроза для Свергнутого? Нет… Не станет ли сама Целни Свергнутым? Не этого ли добивается Грендан? Если Целни разрушат, а жители погибнут, как поступит Свергнутый? Разве не отправится на поиски нового места, с живыми военными? А Грендан совсем рядом. — Я Грендан покинул давно и не знаю, что там Её Величество надумали… Саварис улыбался. Как всегда. Но сейчас его вид бесил. — Ну, что делать будем? Я на твоём пути. А Жуймэй через какое-то время может сорваться. Ситуация веселила Савариса. Он загнал Лейфона в угол, хотел битвы всерьёз. — Затянули мы с прелюдией. Не время ли для главного выступления? Саварис поднял левый кулак. Правая рука висела. Видимо, травма не позволяла задействовать. Или же такая стойка — обман. — Это лишь твоя прихоть. — Конечно. Но ты сделаешь по-моему. Ведь на тебе жизни людей Целни. Лейфон вздрогнул. От одной мысли затошнило. Нервы. Когда он только прибыл в Целни, то взялся за меч лишь со слабым осознанием этого факта. Но уже тогда было кого защищать. Семнадцатый взвод во главе с Ниной, Мэйшэн, Мифи и прочих. Тех, кто его, Лейфона, звал другом. Они заменили ему приют Грендана. А главное, врагами были лишь стая личинок да самка. Лейфон знал, что справится и без Небесного Клинка. А сейчас? Грендан. Название давило. Лейфон даже в недавнем бою со старой особью дошёл до отчаяния. Теперь же расклад сил известен. Десять с лишним человек, равных по силе Лейфону с Небесным Клинком — или превосходящих. Бесчисленное число ветеранов-военных. И главное — если этого вдруг покажется мало — на вершине этой пирамиды стоит непревзойдённая королева. Ту старую особь убил загадочный луч. Явно дело рук королевы. — Тяжеловато для одного, — сочувственно произнёс Саварис, но в глазах стоял смех. Лейфон молча сорвал шлем и поднял лёгкий адамантовый дайт. По клинку цвета ночи пошла кэй. Быстрее, как можно быстрее одолеть этого противника — и к Жуймэю. Но справится ли и с ним? Если речь и правда о разрушении Целни, мало лишь победить Жуймэя. Любой из Небесных Клинков может разрушить город, если по-настоящему захочет. Жуймэй просто на таких масштабных боях специализируется. Каунтия, само собой, может. И Реверс, если напряжётся — но перед ним встанет моральная проблема. Угроза Целни существует, пока на ногах любой Небесный Клинок или королева. Катана стала тяжёлой. Настолько тяжёлой она казалась впервые. Но в теле бурлила кэй. Так бурлила, что жгло каждый нерв. Если влить её в нынешний дайт, он сломается. Серия битв должна была привести к утомлению, но кэй-артерия не допускала такого чувства. Что это за ощущение? Лейфон сомневался, что стал сильнее. Просто что-то будто понемногу накапливалось. Будто нечто, что он когда-то где-то загнал в подсознание, грозило вырваться наружу. Возможно, лицо Лейфона уже выдало это чувство. Улыбка Савариса делалась всё шире. Так он ликовал. Так смотрит человек, знающий лишь танец битвы. Лейфон так смотреть никогда не сможет. Бой — всегда лишь средство. И этот человек, для которого бой стал целью, вряд ли может понять Лейфона. Ему уже некогда было размышлять, что из этого следует и есть ли разница. Саварис прежде всего. Остался лишь этот факт. Примечания 1. Ваирокана - в буддизме Космический Будда, который распространяет во все стороны свет Буддийской Истины, Будда, который воплощает мудрость Закона Вселенной 5. Город, убивающий зло Посмотрев в сторону неба, Нильфилия опустила взгляд. Уже от этого Нина вздрогнула. Поняла, что взгляд направлен на неё. Нильфилия чуть двинула подбородком, переводя взгляд выше — и даже это действие заворожило. Опасна. Девушка опасна. Если смотреть пристально, нет, если она лишь на секунду попадёт в поле зрения — уже не сможешь отвести глаз. Невыразимая красота, которую иначе, как пленительной, не назовешь — она пленяла. — Всё-таки от зверь-стражей не так много толку оказалось. Нильфилия на смотрела на Нину. Разговаривала не с ней. — Уничтожены. И лишь после этих слов посмотрела. — Уничтожены? Зловещее слово. По спине пробежал холодок. Кто… кто-то погиб? Неужели… — Зверь-стражи. Для чего ты, и эти вот, сюда пришли? — тихо рассмеялась Нильфилия. Она смотрела на лежащих на полу Кариана и главу алхимического факультета. — Этих двоих знаю. Худой почему-то отчаянно хотел меня разбудить. А этот считал меня опасной. — Кто ты? Нина смотрела в спину Нильфилии, но сама её фигура гипнотизировала. Что это за девушка? — Ты правда электронный дух, отделившийся от Целни? — Попрошу не сравнивать меня с той подделкой, — повернулась она на этот раз к Нине, устремив на неё жёсткий взгляд. — Однако благодаря его появлению я смогла проснуться. Время идёт. Всё пришло в движение. Вот и я проснулась. Выходит, что так, верно? И вот что в конечном счёте. Он явился, и всему дан толчок. — О чём ты? Говори ясно, — со злостью процедила Нина. Не покидало чувство, что без этой злости Нина и вправду попала бы во власть девушки и оказалась бы беспомощна. — Я не электронный дух. Я люблю Целни. Из всех духов лишь к этой девочке у меня особое отношение. Этого что, мало? — Тогда кто ты? — А что ты сделаешь, если узнаешь? Это тебя не касается. Узнаешь ты кто я или не узнаешь, у тебя не будет возможностей затронуть мою жизнь. Это я могу утверждать. Для моей жизни неважно, по какому пути ты пойдёшь. Она говорила жёстко. Нет, тон речи не был резким. Скорее скучающим. Но звучало в ней явное отторжение Нины. — А тебе нужно лишь это, — произнесла Нильфилия, и вдруг оказалось, что в руке она держит нечто. — Это же… Нильфилия держала её кончиками пальцев, обратив к Нине — маску. Звериную маску. Нина её уже видела. У Волколиких. Поняв это, Нина вскинула хлысты. — Ты что… Волколикий?! — Мозги-то напряги. Направленный на Нильфилию железный хлыст не впечатлил её. Она посмотрела недовольным взглядом и, не колеблясь, протянула маску Нине. — Почувствуй. Ты ведь способна? Твоё тело наполовину электронный дух. В первую секунду она не поняла сказанного. Но в голове пронеслись воспоминания десятилетнего возраста. Маленький электронный дух. Нина пыталась спасти, но в итоге была спасена сама. Стоило так подумать, как она поняла. На мгновение сама не поняла, что именно поняла. Но тут же сообразила, что речь о показанной ей маске. — Свергнутый. Маска в руке девушки и есть тот Свергнутый в облике золотого козла — Нина чувствовала. — Как? — Что, не помнишь? Ты упала. И с тобой кто-то заговорил, — сказала Нильфилия, и Нина вспомнила. Верно. Было такое. Потом в глазах потемнело, и сознание ушло. Она думала, что потом её спас Шарнид, но, быть может, в это время что-то случилось? — Тот мужчина, Волколикий, как ты их называешь. И Свергнутому придали эту форму. Для удобства, наверное. Ведь эта морда есть символ того человека, — пояснила Нильфилия и быстрым движением бросила маску в сторону Нины. Обе руки были заняты дайтами. Она рефлекторно поймала маску левой рукой, пытаясь прижать к себе. Маска вошла в грудь, растворившись. Вернулся. Нина почувствовала. — Диксерио возложил на маску идею мести. Ему требовалось что-то простое для понимания. Потому и маска такая. Ну а ты? Она не понимала вопроса. То, что Нильфилия знает Дика, не удивило. Волколиких же знает. Почему тогда не предположить, что знает и о Дике? Естественный вывод. — У тебя есть сила. Сила, которой ты завидуешь, совсем рядом. На что же ты станешь способна, если её обретёшь? — Да о чём ты… — Буду ждать. С нетерпением, — прошептала она. Остановить её было невозможно. Девушку окружали густые тени. Словно отторгая руку Нины, они сгустились, превратились в мрак. Из него проступали белое лицо и белые руки, а в конце концов утонули и они. И тьма ушла. Осталось лишь зелёное свечение капсулы. Оно было ещё ярче, разливалось ещё шире, чем когда девушка была внутри. Раздались стоны. Просыпались остальные. *** Начал Лейфон. Ударил зачёрпывающим движением, целясь в торс Савариса. Но не попал. Тот уклонился. Отступил, пуская всем телом внешнюю кэй. Она отбила кэй, пущенную с клинка. Меч ушёл вверх, и выпад сделал Саварис. Целил в лицо. Тяжёлый левый кулак приближался. Лейфон видел. Двинул своей левой. Попытался перехватить кулак. Чуть опоздал. Но схватил руку. Её продавливала жуткая сила. Сдерживаемая рука проскальзывала. Лейфон собрал силу в пальцах. Дело не только в скорости кулака. Бегущая поверх тела кэй отталкивала руку. Лейфон тоже сосредоточил кэй на кончиках пальцев, пытаясь сбить источник сопротивления. Кулак остановился. Но успех на этом закончился. Если стоять и дальше, в ход пойдут колени. Лейфон отскочил, Саварис тоже. Пальцы горели. Перчатка доспехов порвалась, ткань на концах пальцев стёрлась. Сорвалась пара ногтей. Но пальцы впились глубоко в руку Савариса. Вонзились в плоть, оставили пять полос. И не только. Доспехи на груди были наискось рассечены. Он отбил кэй, но не сумел учесть острие. Заметив, он улыбнулся шире. Скинул рассечённую часть доспехов, обнажая торс. Из левой руки текла кровь. Саварис её лизнул. В ране остались вонзившиеся ногти Лейфона. Саварис извлёк их зубами и сплюнул. Он измазался в собственной крови, отчего улыбка стала ещё жутче. — А в конце всё равно человек на человека. Наверное, меня лишь это удовлетворит. Не тот бой, где лупить со всей дури. А искусный, где смерть ходит рядом. — Плевать, — процедил Лейфон. И вернул катану в прежнюю позицию. Он забыл о боли в левой руке. Натренированный разум эту боль тут же прогнал. — Ты сейчас лишь преграда, которую надо одолеть. — Высокие у тебя преграды, и не обойти. Завидую. Может, встань я на твою сторону, было бы интереснее. — С таким-то мотивом, — прошипел Лейфон и двинулся. Три колющих. В голову, в сердце, снова в голову. Саварис уворачивался. Но полностью не увернулся. На плече и щеке остались мелкие порезы. Волны кэй схлестнулись и взорвались, возмутив атмосферу. Он откинулся назад, делая сальто. Лейфон почувствовал что-то нехорошее перед челюстью. Он изогнулся. Щёку свела судорога. По ней чиркнул кончик ботинка. Судя по боли, царапнуло. Саварис в воздухе. Внешняя кэй, Режущая Молния. Полетела линия разреза. Но прыжок Савариса не был лишь отступлением. Переворот превратился в боковое вращение. Выставленная в развороте нога рассекла воздух. Превращённая внешняя кэй, Кэй Бушующих Ветров. Вращение затянуло бушевавшие вокруг потоки воздуха и выстрелило ими. Снаряд из сжатого воздуха перехватил Режущую Молнию, и они погасили друг друга. Что в свою очередь породило новое возмущение. И кэй с обеих сторон его усилила. Внешняя кэй, кэй-смерч. Приём Лейфона обуздал завихрения и скрыл в них множество кэй-снарядов. Превращённая внешняя кэй, Воздушная Бомба. Приём Савариса сжал воздух перед ним и взорвал. Кэй-снаряды смело. Взрывная волна шла на Лейфона. Комбинированная кэй, Пируэт Дракона. Лейфон тоже закружился. Порождённый вихрь отразил волну и вовлёк ещё больше окружающих воздушных потоков. Саварис поплыл в воздухе, затягиваемый вихрем. На мгновение, лишь на мгновение, Саварис утратил контроль над своими перемещениями. Чего и ждал Лейфон. Внешняя кэй, Режущая Молния. Лейфон пустил её, не прекращая кружиться. Сжатая внешняя кэй вылетела из вихря, чтобы рассечь Савариса надвое. Он успел заметить. — Хаа! Внешняя кэй, секрет Люкенсов, кэй-рёв. От изданного Саварисом клича завибрировал воздух. Взметнувшаяся в ходе боя пыль дробилась. Молекулярные вибрации, какие сам человек произвести не может, крошили её ещё мельче. Кэй-приёмы с двух сторон подняли пыль, собрал её исполненный Лейфоном Пируэт Дракона, а также сжавшая воздух плёнка превращённой кэй Савариса — от его Воздушной Бомбы — и теперь пыль раскрошилась и рассыпалась во все стороны. От их столкновений возникли искры. И взрывы. Взрывы окружили его. Режущая Молния прошла сквозь взрывы и ушла дальше, прорезав тонкую канавку в ободе. Чувства попадания не было. Взрывы лишили обзора. Пылевые взрывы. Примерно так Лейфон это понял. Но само по себе возгорание пыли не должно вызвать такой детонации. Было заложено что-то ещё. Зачем? — Тх… Он распустил Пируэт Дракона и отступил. Если ловушка, то она где-то здесь. Лейфон ушёл на несколько сотен мелтров, не ступая на землю — использовал отдачу внешней кэй. В этой дуэли кэй-приёмов превосходство чуть склонилось на сторону Лейфона. От этого мелькнуло подозрение, что Саварис, возможно, что-то заготовил. Приземлился. Взрывы уже угасли. Они сдули воздушные потоки, буйствовавшие в ходе столкновения приёмов. Но всё скрывало тянущееся вверх густое облако. Видеть сквозь него не получалось. Кэй? Не чувствовалась. Кэй-глушение? Значит, откуда-то придёт внезапный удар. Откуда? Когда речь о Саварисе, о Небесном Клинке — откуда угодно. Даже из земли, из-под ног. Секундная потеря внимания будет стоить победы. Надо встретить его, откуда бы он ни пришёл. С этой мыслью Лейфон стал прикидывать, откуда. Мысли порой сковывают движения. Решив, что нельзя слишком в них погружаться, и решив, что следует пока полагаться на давно отработанные действия, он думал. Взрыв. Вот что тревожило. Хорошая завеса, чтобы исчезнуть. Для полного сокрытия кэй-потока мало кэй-глушения. Надо погасить саму кэй. С учётом этого, откуда Саварис сможет поймать момент для контакта? Сверху. Взрыв. Использовал. Подбросило. Слова пронеслись в голове, и Лейфон двинулся. Сверху. Так и есть. Практически в свободном падении. Но взгляды их встретились. На перемазанном сажей и кровью лице появилась жуткая улыбка. Саварис сбросил кэй-глушение. Кэй заполонила округу. Сосредоточилась в левом кулаке. Лейфон занял стойку для быстрого выхватывания. Решится. Здесь всё решится. Хватило секунды, чтобы понять. Никаких сомнений. Никаких колебаний. Тело само двинулось и изменило стойку для врага сверху. Стиль Сайхарденов, Секущее Пламя, Летящее Лезвие. Прыгнул, пересекаясь. Одновременно выполнил приём. Объятый пламенем клинок прочертил дугу, и они с Саварисом прошли мимо друг друга. Кэй встретила кэй. Столкновение длилось лишь миг. Траектории прошли рядом, нападавшие поменялись местами. Убить не вышло. Удар сотряс тело. Разные места вспыхнули болью. Перед глазами плясали красные пятна, и не от пламени. Не обращая ни на что внимания, Лейфон поменял стойку. Саварис приземлился и тоже готовил новый приём. Но до того… Стиль Сайхарденов, Вторичное Пламя, Красное Полотно. Внешняя кэй, Взмывающий Молот. Лейфон обратил внешнюю кэй в пламя и бросил вниз, на Савариса. Оно обрушилось красным водопадом и встретило мощный снаряд внешней кэй. Взрыв. Удар. Лейфона до приземления отнесло ещё на пару десятков мелтров. Саварис принял волну сверху и выстоял. Он застыл. Стиль Сайхарденов. Зеркальная Переправа. Перемещение быстрее кэй-вихря. Резкое сближение. Взгляды сошлись друг на друге. Саварис не зафиксировал стойки, но нога пришла в движение. Круговой удар. Приближающаяся справа нога несла смерть. Но это не имело значения. Лейфон без колебаний нанёс колющий удар. Острие летело убивать. Летело в горло. Время ужасно замедлилось. Смерть приближалась к Лейфону, смерть нёс сам Лейфон. Кто первый — или одновременно? Он ничего не противопоставил удару Савариса. Успей Лейфон хоть на миг раньше, сопутствующий противнику ангел смерти уйдёт восвояси. Если же опоздает, сгинет его собственный. Смерть. Лейфон и Гахарда хотел убить. Но не смог. Тот принадлежал к военному роду Люкенсов. А теперь Лейфон пытается убить взращенного Люкенсами Небесного Клинка. Сможет ли? Остановиться теперь не выйдет при всём желании. Убей или умрёшь. Острие не дрогнуло. Пошло в самое горло. Коснулось кожи. Рука чувствовала, как взрезается плоть. Но в следующее мгновение по плечу пошла жуткая волна. Время возобновило свой бег. Лейфона отшвырнуло. Протащило по ободу, на чём-то подбросило, закрутило. Катана выпала из рук и, судя по звуку, воткнулась в землю. — Кх… Боль охватила всё тело. Правое плечо вышло из сустава. Кое-где появились рваные раны. Под разодранным доспехом что-то сочилось. Лейфон вправил плечо. Снова простонал от боли. Дайт оказался совсем рядом. Забрал. Саварис лежал. Он вообще не шевелился. Из шеи обильно шла кровь, расползаясь под ним алым пятном. Умер. Или вот-вот умрёт. Глаза были открыты. Блестели. Наверное, жив. Глаза смотрели на Лейфона. Губы чуть шевельнулись, но звука не последовало. Горло ведь перерезано. Хотел пронзить насквозь, но помешал отбросивший Лейфона удар. Но и тот пришёлся не коленом, а бедром. В противном случае плечо бы раздробилось, а ударная волна, быть может, разорвала бы лёгкие. Всё было на волоске. А главное, если бы Саварис мог свободно работать правой, всё вряд ли кончилось бы так быстро. Лейфон не нашёл, что сказать. Он молча покинул Савариса, приступая к восстановлению кэй. Ещё многих предстоит одолеть. *** Умру. Так он думал, чувствуя, как вместе с кровью уходит что-то ещё. Сожалений не было. Мыслей «а работала бы правая» — тоже. Драться решил он сам и только он сам. Жалеть о непослушной руке после поражения было бы стыдно. Лейфон ушёл, со всеми своими ранами. Будет воевать дальше. Сейчас на его пути окажется Жуймэй, если одолеет его, путь преградит Тройатт. Так Лейфон сойдётся с каждым Небесным Клинком. Где он падёт — или же не падёт? Саварис завидовал открывшимся Лейфону возможностям. Сам Саварис думал лишь бросить вызов королеве. Бросил однажды и проиграл. Она поддалась, а Саварис потерпел сокрушительное поражение. С тех пор постоянные бои с гряземонстрами стали своего рода ожиданием реванша. Когда-нибудь Саварис её превзойдёт. Он думал лишь об этом. Но в отчаянной драке, как у Лейфона, наверное, тоже своя прелесть. Если о чём жалеть, то об этом. Быть может, когда ни на кого, кроме себя, надежды не остаётся, тогда и проявляется нечто большее, чем просто боеспособность. Наверное, Лейфон только что пребывал именно в таком состоянии. Хотелось обнаружить что-то такое и в себе. Но Савариса не волновало ничто, кроме боёв, и к этому состоянию ему, наверное, даже не приблизиться. Вряд ли он найдёт удовлетворение при жизни. А значит, такого рода финал плохим вовсе не назовёшь. — Так и умрёшь? От потери крови сознание заметно помутилось. Но слух ещё работал. Приближались шаги. Светило Тройатта бросило на Савариса длинную тень. — Бестолочь ты. До такой смерти доигрался. В глазах уже потемнело. Но по голосу он узнал Линтенса. Открыл рот. Хотелось весело поприветствовать пришедшего, но изо рта вышла лишь пена. — Есть указание королевы. По телу прошло неприятное ощущение. Острая боль. Потом что-то горячо обожгло. Слабость не исчезла. Но кровопотеря больше не чувствовалась. Саварис зашёлся кашлем. Он раз за разом отхаркивал кровь, а затем перестал. Пошёл воздух. Удалось вдохнуть. — У нас и так одного не хватает, терять здесь ещё человека нельзя. Когда можно — решать королеве. Стальные нити Линтенса. Они зашили рану, а горячая кэй прижгла шов. Идеальная остановка кровотечения. И сонную артерию, наверное, ровно подогнал. — Вино… ват, — зазвучал голос. Слабый, хриплый. — Однако что там за переполох? — Ад на подходе, говорят. Радуйся, и тебя не забыли. Тень Линтенса отступила. Его спина удалялась. Он направлялся в сторону центра города, а Саварис, глядя вслед, уже всерьёз позавидовал Лейфону. Вместе с жизнью вернулось и желание драться. Но сейчас, конечно, Саварис вряд ли на что-то способен. О чём мог лишь горько сожалеть. *** Лирин переделала всё, что только можно было сделать. Помогла с готовкой риса, помогла на раздаче. Казалось, что людей никогда не будет хватать, но уже вскоре их стало слишком много. Все хотели чем-то заняться. Наверное, поняли, что это поможет успокоиться. Лирин сразу осталась без дела. — Слушай, ты за Мэй не присмотришь? — попросила Наруки, когда Лирин разносила еду раненым, неспособным ходить военным. Наруки тоже пострадала, но ходить могла. Не могла, однако, тут же вернуться в строй. Потому и оказывала помощь городской полиции. Где-то должна быть Мифи, но её позвали несколько знакомых, и она занялась непонятными делами. — Придумала что-то увеселительное. Идея показалась хорошей. Даже если настроение не позволит веселиться, будет хоть на что отвлечься. Лирин в одиночестве шла по коридору, направляясь к палате Мэйшэн. Осторожно коснулась лица. Правый глаз оставался закрыт. Но никто не заметил. Нет… один человек заметил. Обратил внимание. Нина. Лишь она обратила внимание на закрытый глаз. Почему заметила лишь она? И кажется, не придала особого значения тому, что глаз закрыт. Но ведь остальные не замечали даже самого факта. Если так посмотреть, у Нины что-то есть. Что-то, объединяющее её с Лирин. И она полагала, что это, скорее всего, связано с произошедшим в Маиасе. Но что там вообще произошло? Таинственная группа «Волколиких» пыталась захватить электронный дух Маиаса. Поверхностный взгляд иного не выявил. Если у случившегося и была другая сторона, некий глубинный смысл, Лирин не понимала. Слишком всё отрывочно. Если их попытка в Маиасе была лишь одним из средств достижения цели, каковы будут дальнейшие действия? Должно ли в результате этой серии действий нечто произойти? Послужил ли этой цели и правый глаз Лирин? Кто она вообще такая? Мысли пребывали в смятении, отказываясь приходить в порядок. Точнее, она не знала, в какой порядок их надо привести. За пределами убежища всё ещё что-то творилось. Зашли военные, но тревогу не отменили. Иначе выпустили бы. Кроме фактов было и некое предчувствие — непрерывное, зловещее, давящее. Да кто она такая? Вопрос беспрестанно крутился в голове. Не сказать, что прежде Лирин о таком не размышляла. Когда там, среди приютских, у одного-двоих находились приёмные родители или опекуны, она задумывалась. Детей приюта брали не только в качестве приёмных, нужны были и работники. Особенно мастерам. Некоторые искали таких в приютах, чтобы с молодости привить навыки. Для Лирин таких родителей не находилось. Она не испытывала обиды. Хотелось лишь понять, отчего у них родителей нет. Делк на эту тему говорить отказывался. Сиротами становятся по разным причинам. Есть такие, о которых говорить можно, и есть те, о которых нельзя. Если разгласить лишь первые, те, кому не расскажут, сделаются ещё несчастнее. Поэтому Делк не говорил никому. Сказал, что таково его решение. Лирин вняла доводу. Так что спросить не могла. Но хотелось. Впрочем, может, Делк и сам не знает. И вообще, в рождении ли дело? Она и этого толком не знала. Но любое явление откуда-то проистекает. А значит, причина существования её глаза — показывающего то, чего не видит обычный глаз, и делающего то, чего не видит обычный глаз — должна быть в самой Лирин. Ещё совсем недавно, в Грендане, подобного не наблюдалось. Но при встрече с Синолой проявились симптомы. Значит, причина не в отъезде из Грендана. Отъезд, возможно, пробудил нечто, что уже было, но это не объясняло, почему оно было. На голове местами будто покалывало. Лирин на ходу прислушалась к ощущениям. Нечто, чувствовавшееся всё время, слегка изменилось. Что-то происходит наверху. Есть ли связь? Что следует делать? Та девушка сказала, что Лирин не сделает ничего. Девушка в чёрном. Точно такая же, как девушка в памяти — и совсем другая. Но в памяти сохранилась лишь фигура. Тогда логично предположить, что это один человек. А ощущение разницы можно объяснить тем, что внешность заставила вообразить более чистую натуру. Но объяснение почему-то не устраивало. Вспомнились слова девушки. Почему Лирин ничего не сделает? Чувствовалось, что это скорее не подначивание, а констатация факта. Казалось, то, что в правом глазу Лирин, плотно связано с творящимся хаосом. Почему же она, несмотря на это, ничего не сделает? Что бы она ни делала, как бы ни делала, сможет лишь следить за предопределённым развитием событий. Не таков ли смысл? Но если так, то это, наверное, очень жестоко. Всё будто бы по её воле, но вопреки. Даже если сама выбрала, как поступить — каково будет узнать, что всё предрешено изначально? Она не знала. И незнание тревожило. Но и как это знание обрести, тоже не знала. Так тревожась, она и дошла до палаты. Легко хлопнула себя по щекам, смягчила застывшее выражение лица. Мэйшэн не спала. Одиночных палат не было. Помещение на группу. Лирин заглянула за разделяющую занавеску и увидела, что Мэйшэн сидит и не знает, чем себя занять. От вида Лирин на лице Мэйшэн появилось некоторое облегчение. — Тебе лучше? — Угу. Врач осмотрит, и если всё хорошо, отпустят. Извини. — Ну, раз надо. Лирин села рядом. Так они друг на друга почти не смотрели. Обычно при общении с Мэйшэн рядом оказывалась Наруки или Мифи. Такой у Мэйшэн характер. Не любит быть одной. Лирин не считала это недостатком. Признаков, что Мэйшэн отторгает сидящую рядом или осторожничает, не было. Уже это свидетельствует, что к лучшему изменилась и Мэйшэн, и сами их отношения. — Похоже, снаружи пока плохо. — Трудно сказать. Наруки с Мифи видела? — Ми видела. Накки ранена? — Угу. Но вроде не страшно. Полицейской работой занимается. Так Лирин рассказала, что знала сама. Время текло ровно и как-то неспешно. Но при этом ощущалось и безмолвное напряжение. Шло оно сверху, от происходящего в Целни — но, казалось, не только оттуда. Глядя в лицо Мэйшэн, Лирин поняла, что дело не только в ней самой — ей и напряжённость девушки передаётся. У неё привычка смотреть на людей снизу вверх. Боязнь межличностных отношений[1] вынуждает, наверное. Если смотреть в пол, можно не встречаться взглядом напрямую. Но Мэйшэн борется. Потому и покинула родной город и оказалась здесь. Познакомилась с Лейфоном, с Лирин вот общается. Она считала, что в этом сила Мэйшэн. В борьбе с собой нынешней. Разве такая битва не самая жёсткая? Лейфон тоже пытается работать над собой. Первым шагом был отказ от жизни военного, но теперь Лейфон, казалось, к этому всё не сводит. Впрочем, появились опасения, что он просто плывёт по течению. Есть такое и в Нине, и в других соседках по общежитию. Будто какая-то внутренняя борьба. Наверное, в школьном городе так со всеми. Иначе откуда такая потребность сесть на хоробус и, переживая опасности, покинуть город? Но если так, в этом мире очень уж много сражений. — Лей…тон… Лейфон ещё не вернулся? И значит, за эти, произнесённые с мучительным видом слова в душе Мэйшэн тоже шла борьба. Для другого, может, и пустяк, а для Мэйшэн — явно то, за что стоит биться. — Угу. Похоже, ещё нет. Да, что-то не слышно о возвращении Лейфона. А остальной взвод уже прибыл. — Не волнуешься? Вопрос заставил растеряться. Лирин считала, что Лейфон жив. И не получил тяжёлых ран. На раздаче она встретила Нину. А она не из тех, кто смог бы хладнокровно промолчать, если бы что случилось. А значит, он цел. Лирин верила. Это всё, что ей оставалось. — Но я же ничего не сделаю. Так надо хотя бы верить. Она приехала в город вручить катану от Делка. Тогда Лирин пребывала в смятении. И высказала то, что думает. Да, Лейфон сейчас в тяжёлом бою. И, она была уверена, дерётся на самом тяжёлом участке. Потому что в Грендане можно на кого-то положиться, а в Целни нет. Потому она и хотела, чтобы Лейфон взял катану. Лирин не против, если он останется военным. Если это кажется самым подходящим для него делом, она того и желает. Но если останется, пусть возьмёт катану. Если Лейфон там, где хочет быть, пусть у него будет вся его сила. И он решил взять катану. Согласился с доводами Лирин. Принял прощение Делка. Похоже, жизнь в Грендане не стала зачёркнутым в душе Лейфона прошлым. Можно было и сам отказ от катаны воспринимать как зацикленность на прошлом, но такое объяснение никак не удовлетворяло. Лирин стала счастлива, лишь по-настоящему убедившись. И потому её веру не пошатнуть. Лейфон вернётся живым, как возвращался в Грендане. Что? — Сильная ты, — прошептала Мэйшэн, опустив голову. Лирин посмотрела на неё, стараясь не замечать, как в груди что-то чуть заметно ёкнуло. Вид у той был явно пристыженный. Опущенный взгляд устремлён на собственные, свешенные с койки ноги. — Мне вот не быть такой сильной. Я вечно… вечно беспокоюсь, как будто что-то могу. На юбке появились тёмные пятна. Влага… от падающих слёз. Их понемногу становилось всё больше. А ей случалось беспокоиться так, чтоб до слёз? Лирин спросила себя. Когда она вновь увидела Лейфона, всего израненного, слёзы пошли. В гренданских боях до такого не доходило. Ведь там многие могли выступить наравне с ним. Так она рассуждала. И знала, что он непременно вернётся. — Я, конечно, за Накки беспокоюсь, но и за других, за тех, кого знаю, за военных из класса, думаю, что, если завтра их не будет, и переживаю — но за Лейтона больше. Беспокоюсь как за Накки, а может и сильнее. — Угу, — беспомощно промычала Лирин в знак согласия. Какой смысл она сама вложила в этот звук? Схожесть мнения? Понимание? Или всего лишь поддержала беседу? — Я люблю Лейто… Лейфона. Это, наверное, первый парень, которого я смогла полюбить. — Угу. Беспомощно. Читая письма Лейфона, Лирин быстро поняла Мэйшэн. Лирин была уверена, что эта девушка любит его. Заинтересовали и две другие, Нина и Фелли, но их сложнее понять. Можно было предположить, что они просто с ним как военные. Личная встреча заставила поверить, что и у Фелли те же чувства. С Ниной не так просто. Даже если и с ней так же, она будто ищет что-то ещё и не в силах заметить собственных чувств. Мэйшэн девушка инициативная — это стало понятно ещё из писем. Они даже заставили подозревать, что застенчивость — лишь притворство. Но она и правда стеснительная. И любым способом хочет это преодолеть. Подруги, наверное, тоже подталкивали — но именно из-за этого она, видимо, пыталась действовать активно, хотя бы в поступках. Лирин даже подумала, что полюби Мэйшэн кого другого, борьба с застенчивостью могла бы идти стремительнее. Он чересчур толстокож во всём, кроме Военного Искусства. Надо совсем дураком быть, чтобы не реагировать на такое внимание девушки. Это по-настоящему злило. «Тупица неизлечимый», хотелось на него заорать. Такое у Лирин сделалось настроение. — Ты сильная. Я вот не знаю, как мне быть. Мэйшэн, закрыв лицо руками, чуть слышно всхлипывала, а Лирин положила руку её на спину и поглаживала. И чувствовала вздрагивание спины. Слов утешения в голову не приходило. Что сказать, что объяснить? Мэйшэн думала о Лейфоне, боялась за его жизнь и плакала, а Лирин понятия не имела, что тут сделать. Не появись Мифи, Лирин так и сидела бы в бессилии. Она оставила Мэйшэн на попечении Мифи. Та настояла. Какое счастье, подумала Лирин. И в то же время чувствовала, будто очень виновата. Ведь и правда испытала облегчение. Были и другие вещи, которые требовалось обдумать. Та девушка, никем не замеченный правый глаз — более важные вопросы. Но это лишь отговорка. Больше потрясли замеченные в ходе разговора собственные чувства. На секунду Лирин забыла о себе. Пока она сидела с Мэйшэн, разве не отступила немного из памяти проблема глаза? Лирин снова шла по коридору. Она вновь почувствовала себя на чужой земле. Как и в хоробусной поездке. И по приезде в Целни какое-то время. Но по прошествии трёх месяцев чувство куда-то ушло. А сейчас вернулось. Здесь чужая земля. Не Грендан. И Лирин здесь, возможно, нет места. Её желания, её намерения, всё будто закончилось, как только она передала Лейфону волю Делка — в виде дайта. Потому Лирин здесь больше ничего не нужно. Вроде бы ещё многому в школьном городе можно учиться, но сейчас уже хотелось ступить на землю Грендана — хоть немного быстрее. Хотелось домой. Хоть издали взглянуть на приют. Приготовить Делку ужин. Окунуться в шумную атмосферу класса — не такого, как в Целни, более тесного. Посмотреть на дурацкие выходки Синолы-сэмпай. Желания вдруг захлестнули. Слёз не пошло, но в голове что-то горело. Лирин шла. Не останавливалась. Только идти было некуда, негде перевести дух. Она в убежище для чрезвычайных ситуаций и вообще в Целни. Будь она в Грендане, сгодилось бы и убежище. С малых лет поход туда был практически ежемесячным мероприятием. Этот мир был шире приютского, и дети с районов устраивали территориальные стычки. Как-то и камнями кидались — и она участвовала. Получила нагоняй, быстро перешла на позицию усмиряющей — но был у Лирин и такой период. Когда она стала жить самостоятельно, сменилась и точка спуска в убежище, и местом, где можно перевести дух, стала столовая во время раздачи риса. Там завязывались знакомства, и по возвращении в общежитие, на поверхности, с Лирин стали заговаривать. Подсказывали, к примеру, где купить дешёвых продуктов. Там у неё как у человека была опора. А Лирин она сейчас по-настоящему нужна. Хотелось на что-то опереться. Она понимала, что слаба. И ненавидела такую слабость. Лирин колебалась. Долго колебалась с приездом сюда. Покончила с колебаниями. Потому что хотела увидеть Лейфона. А что хочет сделать, увидев, сама себе не могла заранее сказать. Думала, что знает себя, но чувствовала, что ещё шаг, и уже станет понятно не всё. Хотела всё выяснить точно. Свои чувства, чувства Лейфона, и что будет дальше. И всё уже выяснила. Вечером, до спуска в убежище, она, казалось, всё выяснила. Глаз болел. Хотелось это кому-то рассказать. История Мэйшэн тяжёлая. Хотелось это от кого-то услышать. Чтобы ответил кто-то другой, третья сторона. Чтобы открыто указал Лирин её желания. Слабость. Лирин вдруг поняла, что вернулась на то место. Здесь, конечно, никого не было. Вся стая глазных яблок куда-то делась. То ли просто стали невидимыми, то ли и правда все исчезли — Лирин попыталась открыть правый глаз, но боль не позволила. Казалось, он не согласен открываться. — Какое-то время не сможешь, — прошелестел голос, будто мягко растолкнув воздух. Она стояла рядом. Тоже смотрела на закрытую переборку. Всё-таки другая, не та, подумала Лирин. Красавица цвета ночи стояла рядом. Стояла так, будто это самое обычное дело. «Ты кто такая?» — хотела спросить Лирин. Но спросила другое: — Скажи, что с тобой было? Почему-то казалось, что девушка видит Лирин насквозь. — Я просто хотела спать. Всё время хотела спать, — прошептала девушка. Лирин показалось, что это не ответ, который ей нужен. Но она ошиблась. — Спать можно везде. Но теперь я хочу спать рядом с ним. — Да? Она почувствовала, что это очень важно. — Как тебя зовут? — Сая. Простой ответ удовлетворил. Хотелось спросить о девушке по имени Нильфилия, с которой они похожи как две капли воды, но слова не давались. — Будет тяжело, — кратко добавила Сая. Что ждёт впереди, что ждёт в будущем. Не открывающийся глаз. Что теперь будет с Лирин. Эти слова как бы выразили всё сразу. Тяжело. Хотелось с кем-то поговорить. На кого-то положиться. В мыслях явился человек. На таких рассеянных не полагаются, но он единственный, на кого захотелось положиться. Единственный, кому хотелось довериться. — И всё же… Сейчас глаз не болел. Она решила, что это из-за Саи. Глаз — настоящий хозяин правого глаза — ищет её. Он всегда был у Лирин, но на деле является чем-то, что должно находиться в другом месте. На своём месте. Есть такое и у неё. Место, где она жила всегда, место, где она хотела бы жить. Туда… — Раз можно вернуться. Надо возвращаться. Здесь она уже сделала всё, что могла. К тому же считала, что возникшие здесь вопросы, сомнения, можно разрешить только по возвращении в Грендан. Лишь вернувшись, она разберётся в своих чувствах к Лейфону. Лирин была уверена. *** Проблема в рассредоточении. — М? Изначально он счёт не вёл, но средняя степень достигнутого утомления подталкивала к такому выводу. Жуймэй вернул шар на плечо и окинул местность грозным взглядом. Великаны до сих пор стягивались. В непосредственной близости их не было. Можно всех скосить одним махом, но город понесёт серьёзный ущерб. Нынешней тактикой было приманивать и сшибать. Но число приближавшихся великанов снижалось до крайней степени. — Что там? Старуха? «Да, да». Паривший рядом терминал Дельбоне спроецировал изображение. Появившуюся карту Целни покрывали бесчисленные светящиеся точки. «Неплохо район почистил. Блестяще, Жуймэй». — Само собой, — выпятил грудь Жуймэй. — Только вот что. Не нравится мне. Новые не идут. С чего бы? Перепады в густоте точек становились более отчётливыми. Возле Жуймэя и Тройатта — сейчас оказавшегося далеко отсюда — их мало. Вместо этого сгущалось другое пятно. Они не тянулись в бой. Возможно, обнаружили иную цель. — На ободе дураки расшалились. Впрочем, похоже, это не к ним. «Это же Саварис-сан и Лейфон-сан». — Проиграл значит, сопляк. Жуймэй знал кэй обоих. И чувствовал, что бой однозначно закончен. Но оба живы. Отсюда Жуймэй сделал вывод, что проиграл Саварис. «У Савариса-сана, похоже, была ранена правая рука». — Наивна ты для своего возраста. Как вышел в бой — похрен всем на твои раны. Или сам виноват, что вышел. Терминал Дельбоне лишь источал атмосферу улыбки. Жуймэй цокнул языком и снова обратил внимание на экран. — Неважно. Эти, похоже, не просто всё подряд крушат — может, надо бы двигаться? «Сейчас выдвинется Тройатт-сан, и ещё Бармелин-сан. Может и Линтенс-сан пойдёт». — Чего, у них там целое пиршество? А я? «Ты же мелочевку не любишь?» Жуймэй смачно сплюнул, и весёлый смех Дельбоне прокатился по полю боя. К нему явилась одинокая фигура. — Аа? — обернулся Жуймэй. *** «У входа A10 сосредотачиваются г-гряземонстры!» — донёс срочную новость психокинетик. Группа Нины до сих пор находилась в подземной лаборатории. Остальные только встали на ноги, и от услышанного бледные лица стали ещё бледнее. — А что Небесные Клинки… военные Грендана? — уточнил Кариан, приложив руку ко лбу — наверное, сознание ещё не прояснилось. «Зачищают центр города. Делали потрясающие успехи, пока гряземонстры вдруг не сменили курс — на нас». — А Ванс? «Командующий Ванс собрал боеспособных военных, дал указания на перегруппировку и на эвакуацию студентов из сектора A. Сами ворота ещё не под ударом, но это дело времени». — По окончании эвакуации закрыть весь сектор A. Наш отход предусматривать не надо. Если не вернусь, все полномочия у Ванса. «Понял. Передам». Психокинетик замолчал. — Итак, путь назад отрезан, — прошептал Шарнид. — Меня беспокоят Горнео с Шанте. Да и надо их в курсе держать, — сказала Нина. — Если смогут отойти сюда, получат хотя бы время, — согласился Кариан. — Вперёд. Глава алхимического факультета растерянно смотрел на опустевшую капсулу. Стоявший рядом Кариан кивнул. Нина с Шарнидом бросились к выходу. Настрой Нины совершенно поменялся. Не время сейчас для долгих размышлений об исчезнувшей девушке. Они прошли через полуразвалившееся здание и вышли наружу. Багрянец заливал всё вокруг. Деревья горели. Нина поняла, что это превращённая кэй Шанте. Сад перед зданием был весь под сухими листьями, пламя расползалось. В эпицентре огня были несколько великанов — и двое военных. — Шарнид, на крышу, — кратко скомандовала Нина, взмахом хлыста сбила пламя и встала рядом со сражающимися. — Вы как? — Нормально, — последовал короткий ответ. Но «нормально» Горнео никак не выглядел. Весь в мелких ранениях, сочится кровь. У Шанте ран как таковых заметно не было. И кэй вроде не слабела. Но чувствовалось, что беспокойство за Горнео ослабляет концентрацию Шанте. — Убивать не выходит. Регенерируют так, что тошнит уже. Вокруг замыкалось кольцо из восьми великанов. Невредимых не наблюдалось. Пламя их жгло, на кого-то перекинулось. У кого-то глубокие выемки в боках от кулаков Горнео, у кого-то из плеча вырван целый кусок плоти — видимо, копьём Шанте, у кого-то жуткие, как от взрывов, раны. Но на всех ранах, покрывая их, выступила пена. Утомления среди великанов не наблюдалось. А Горнео и Шанте, пусть духом ещё не падали, но усталости не скрывали. Бой шёл беспрерывно. — Гряземонстры начали стягиваться к убежищу. Назад нельзя. — Вот как? — спокойно воспринял новость Горнео. — Военные Грендана ведут зачистку от центра. Похоже, оттого эти и сменили направление. — Сомнительно, что это бегство. Скорее возникла другая цель. Как бы там ни было, к нам уже не прибывает, вроде бы. Один приблизился. Шанте прыгнула, Горнео двинулся, пригибаясь к земле. Нина, как по команде, двинулась к другому противнику. Понимала, что не сможет вклиниться в совместную работу пары. Увидев приближение угрозы и сверху, и снизу, великан замешкался. Горнео воспользовался моментом и врезал кулаком по колену. Раздался хруст. Пока великан, потеряв равновесие, опрокидывался, Шанте вонзила копье в пасть. Влитая внутрь огненная кэй выплеснулась меж клыков. Нина в это время сблизилась с другим великаном. Он занёс похожее на пластину оружие. Почти меч, но, похоже, без лезвия. Но размеры давали великану сверхчеловеческую силу, и Нина подозревала, что взмах этой штуки запросто разобьёт её тело. Нина, пригнувшись, сближалась, и великан смотрел лишь на неё. Внезапно он вздрогнул. Пуля Шарнида проделала дыру в голове. Нина, не теряя времени, подскочила к самой груди и тоже сломала колено. Со стороны, на которую великан завалился, командир изо всех сил ударила хлыстами вверх, поднимая врага в воздух. Добить… Но другие великаны пришли в движение, и пришлось отступить на прежнюю позицию, отстреливаясь внешней кэй. Прикрывал и Шарнид. Нина для начала отправила его на крышу разрушенного здания, но чувствовала, что после нескольких выстрелов там обзора не будет. Возможно, уже сместился. Опасался ли, что точку вычислят и придут уничтожать? Поступил ли так, увидев слаженные действия противников? Это не обычные гряземонстры. И не только формой, как стало видно после первого же столкновения. Когда из кольца вошло только двое, это казалось лишь свидетельством их безмозглости. Но появилась мысль, что они, быть может, так проверяют, чего стоит новое подкрепление. — Так просто не возьмёшь. — Ага, пытаются работать слаженно, пусть и не на нашем уровне. Окружение из восьмерых. Пусть новых и не ожидается, но если не пробиться, эти рано или поздно раздавят. Заваленный великан поднялся. Из разбитого Горнео колена и обожжённого Шанте рта шла пена. С тем, кого сбила Нина, всё происходило так же. — Пока не уничтожим по-настоящему, конца не будет. — Но если попытаться, остальные начинают молотить по виновникам. Один раз подловили. Раны Горнео, наверное, с того раза. — Затяжной бой не в нашу пользу. — Превосходство военных лишь в скорости, — тут же поняла его Нина. — Так и есть. Вместо двоих стало четверо. Трое в наступлении. Шарнид подавляет остальных. Терминала Фелли не было. Назначенный им психокинетик связывал Кариана с Вансом. То есть здесь отсутствовал. Подстроится ли Шарнид? Беспокоило лишь это, но придётся довериться. Первой двинулась Шанте. Взревела и высоко прыгнула. Побежал и Горнео. Они держали курс на поднявшегося и ждавшего регенерации великана. Опробуют на том, чьи движения наиболее притуплены. Последовала такая же атака, и великан проигнорировал летевшую сверху Шанте. Не понравилось, когда бьют по ногам? Он явно сосредоточился на Горнео и махнул оружием горизонтально. Бежавший, пригнувшись к самой земле, Горнео прыгнул. Боковой удар взрыл и разбросал землю. Горнео оказался в воздухе. К нему присоединилась Шанте. Большие руки вытянулись к небу, ладони с растопыренными пальцами обратились вверх, и на них встала миниатюрная девушка. Взаимодействие происходило без слов. Горнео бросил её. Запущенная силачом Шанте выставила вперёд копьё и раздула на острие огненную кэй. — Снаряд Огненной Кэй! Оно пронзило сгорбленную спину великана. От пламени окружающая плоть горела, лопалась, плавилась. Копьё вошло так глубоко, что кончик вышел из груди. Шанте, не пытаясь вытащить оружие, отпрыгнула. Затем, словно вдогонку, упал Горнео. Внешняя кэй, Силач-разрушитель: Укол. Нога ударила в торчащее из спины копьё Шанте. Оно выскочило из груди великана. В то же время кэй проникающего разрушения, перейдя по копью, пошла по внутренностям. По телу великана пошли трещины. — Нина! — крикнул Горнео, отпрыгивая от великана. Нина к тому времени тоже закончила приготовления. Земля, взметнувшаяся вначале. Нина решила, что если исчезнуть, то в ней. Да и Шарнид умело вёл хаотичный огонь, отвлекая других тварей. Сдержал их. Это важно. Иначе и Горнео с Шанте пришлось бы опасаться других великанов, и они не смогли бы устроить такую решительную атаку. Их парная комбинация завершилась прежде, чем осела взметнувшаяся пыль. Поджёгшее округу пламя создавало восходящие потоки, и те не давали облаку так просто опуститься. На время Нина полностью скрылась из виду. Обнаружить её без способности видеть кэй вряд ли было возможно. Старт. Комбинированная кэй, Гром-вспышка. Нина побежала. Грудь приближающегося к земле великана уже пыталась восстановиться. Жизнеспособность ужасала. Возможно ли их убить? Колебания длились лишь мгновение и были тут же отброшены. Нина уже бежала в объятиях Гром-вспышки. Исход теперь сидит в железном хлысте. Мощный удар по голове уничтожил её. Лопнув, она словно испарилась, а окутывавшая Нину внешняя кэй отбросила то, что осталось. Падавший ничком великан теперь отлетел от удара и сотряс землю в нескольких мелтрах дальше. Нина выпустила остаточную кэй из организма и пинком отправила воткнувшееся в землю копьё в сторону Шанте. Вроде невежливо, но остаться посреди боя безоружным мало кто захочет. Та без возражений кувыркнулась в воздухе и поймала оружие. Подтвердить уничтожение возможности не представилось. Не оставляя времени на проверку, другие великаны прорвались сквозь заградительный огонь Шарнида и напали всем скопом. Видимо, поняли, что бросаться поодиночке опасно. Оставшиеся семеро атаковали единовременно. Выглядело это как надвигающаяся стена. Но огромные размеры играли свою роль. Число особей, которые могут окружить одного человека и притом махать оружием, ограничено. Они и сами большие, и оружие у них длинное. А люди маленькие. Если двигаться с умом, можно не попадать под атаку более двух великанов или скоординированное нападение. Какое-то время Нина лишь ускользала. В ходе перебежек убедилась, что заваленный великан уже не встаёт. Горнео занимался тем же. Шанте, пользуясь своим проворством, прыгала по головам великанов и тыкала копьём. Не забывала Нина и наблюдать. Большие, сила нечеловеческая, но в сравнении с военными неповоротливые. По сути всё-таки гряземонстры. Шанте привлекала внимание. Похоже, движение сверху их всё же раздражает больше. Нина заметила, что великаны легко отвлекаются на Шанте. Горнео сообразил и время от времени наносил решительные удары, рассредоточивая внимание. Нельзя ли воспользоваться, задумалась Нина. Но как сообщить Горнео? Обстановка не позволяла. Само отсутствие психокинетика затрудняет взаимодействие. Нина поняла, как на них полагалась. Нельзя ли чего сделать? Та мощнейшая комбинация теперь вряд ли сработает. Да если и сработает, мало что даст, если число противников не сократит хотя бы вдвое. А вдвое значит… требуется придумать нечто, что уничтожит троих. Если драться с каждым отдельно, сомнут. — Нельзя ли чего… — думала Нина, водя великанов кругами. Уточнила расположение всех противников. Двое с ней, двое с Горнео, трое бегают за Шанте. Пули Шарнида беспрерывно свистят между тремя людьми, не позволяя расстановке сил стать ещё менее выгодной. Пули не наносили крупных ран, но как будто серьёзно беспокоили. Возможно, он нащупал слабое место. Будь здесь психокинетический терминал, Нина бы спросила… Её мгновенно осенило. Но… догадается ли? — Придётся попробовать, да? Некоторое время она лишь отступала. Горнео либо Шанте, один из них должен будет заметить атаку Нины и присоединиться. И вот желаемый расклад. Из великанов перед нею один будто чуть приотстал. За ним была Шанте. Она сама занималась троими. Лучше бы Горнео. Но чувствовалось, что такого момента придётся ждать долго. Придётся так. Нина двинулась. Изобразила дальнейшее отступление и резко сократила дистанцию. Нога явно не рассчитывавшего на такое великана дёрнулась. На вид она была толще самой Нины. Если бы случайно попала по девушке, она бы, наверное, улетела. Левый хлыст подсёк ногу. Великан оказался в воздухе, падал на спину. Нина занесла правый хлыст над головой. За сбитым великаном показался другой, и он приближался. Нина без паники собрала кэй в хлысте. Прилетел снаряд Шарнида. Слабая атака для такого тела, но эффект оказался такой, будто задета, к примеру, узловая точка периферических нервов. Ноги застыли, тело скорчилось. Свободная рука от боли схватилась за грудь. В которой сидели похожие на глаза шары. Именно нечто подобное Нина очень хотела увидеть. — Хаа! Она со всей силы врезала упавшему великану хлыстом по такому же участку. Из большой пасти раздался странный вопль. Все шары разбились. Восстанавливающая пена их тут же заволокла. Но великан не спешил вставать. Не органы чувств ли там сосредотачивались? Оно так в целом и казалось. Но понаблюдав воочию регенеративные способности великанов, как-то не верилось в возможность такого эффекта. Да и схожесть с человеческим телом заставляла считать голову слабым местом. Шарнид вёл снайперскую атаку. Искал эффективный выстрел, и наверняка тут же зацепился взглядом за шары. Здесь проявилась разница между ближним и дальним боем. Остановленный стрельбой Шарнида великан собрался вновь двинуться. Нина ударила его таким же образом. Полностью разбила шары. Но смерть не последовала. Решающего удара, напрочь обрывающего жизнь, не вышло. Никак? Пока Нина думала, сверху прилетела Шанте. Копьё пронзило грудь. Она взревела. Взорвалась огненная кэй. Великан подёргал конечностями и замер. — Шары! Грудь! — крикнула Нина. Сообщить о слабом месте Горнео и Шанте. Но обстановка никак не позволяла. — Прыгай! — всё пыталась докричаться Нина. Копьё Шанте застряло в груди великана. Вынуть оказалось непросто. Второй великан приближался сзади. Нина прыгнула, не прекращая орать. Великан уже занёс оружие и готовился обрушить. Кэй-блок защитит. Она верила. Шанте обернулась. Смотреть, как она меняется в лице, было некогда. Скрестить хлысты, защитная стойка, кэй-блок. На руки обрушилась жуткая тяжесть. Но Нина держалась. Десять с лишним секунд. Мозг тут же спокойно выдал цифры. Долго сдерживать давление не хватит кэй-силы. Нина отлично понимала. Что-то пульсировало в груди. Там, где исчезла, будто растворившись, маска — которую Нильфилия бросила, а Нина поймала. Там ли маска, мысленно спросила себя Нина. Но ответа не было. — Гх… Она чувствовала, как трещат кости. Боль вернулась в запястья. Отведённое время истекало. Сзади достала копьё Шанте. Действовал и Горнео. Вогнал кулак в грудь пытавшегося раздавить Нину великана. Тот с воем откинулся. Она отскочила назад. Шанте с гневным рёвом ударила копьём в оставшуюся после Горнео вмятину. — Отходи! — крикнул он. И правда, если не дать внутренней кэй восстановиться, можно потерять свободу маневра. От груди, от маски исходило биение. — Куда отходить?! — крикнула Нина. Удивилась собственному крику. Но не замолкла. — Некуда нам отступать! Путь можно лишь пробить! Слова рвались из груди, сопровождавшие эти слова чувства одно за другим переполняли Нину, не успевая обрести форму. Нетерпение, горе, ненависть — эти негативные эмоции в итоге все перетекали в ярость. Потому и кричала. Чьи это эмоции? Вряд ли самой Нины. Свергнутого. Чьи же ещё? — Беда здесь. Нам бежать некуда. Можно лишь драться. Чтобы всё защитить, можно лишь драться. Выдавленные из глубины груди эмоции превратились в слова. Это голос Нины. Но вряд ли её мысли. Вряд ли что-то в ней самой заставляет так говорить. Звучащие в словах чувства никак не казались своими. Свергнутый. Но не только. В мыслях на секунду появилась картина. Совершенно незнакомое место. Но такая же битва. Окружённый, разбитый город. Сражались в нём не военные в доспехах Целни. Сражались и взрослые, и старики, и дети. Сборище военных без единообразия. Люди города, пребывавшего под защитой Свергнутого. Воспоминания того, кто за ними присматривал. И это кто-то там, в ярости, выкрикивал эти слова. — Можно лишь драться. Бежать некуда. Драться, драться, драться, пусть нас лишь горстка, ведь если на что и есть надежда, то лишь на военных! — кричали военные в обречённом городе и дрались. А Свергнутый мог лишь смотреть. И он себя не простил. Потому что мог лишь наблюдать. В ту минуту он проклял себя — того, кто был и собственным телом, и любимыми жителями, но оказался беспомощен. Так и возник этот Свергнутый. «Диксерио возложил на маску идею мести. Ему требовалось что-то простое для понимания. Потому и маска такая. Ну а ты?» — вспомнились вдруг слова Нильфилии. Свергнутого рождает месть. Значит и Дик воюет, чтобы его месть свершилась? Ради этого дерётся с Волколикими? Свергнутый пылает жаждой мести здесь и сейчас. А Нина? Что внутри у неё? Нельзя просто примкнуть к этой жажде. Тогда Нина лишится того, что ей важно. Так она чувствовала. Она будет действовать, исполняя чужую волю к мести. Это всё равно, что уничтожить свою личность. Стоило так подумать, и Нину в ту же секунду как громом поразило. А Лейфон не такой? Кариан как-то сказал. После того, как Нина вернулась из Маиаса и увиделась с Лейфоном. Что причины сражаться он возложил на неё. Дерётся не по каким-то внутренним причинам. Она не знала, как сейчас, но тогда он был таким. Дрался, привлечённый её мотивами. То, что она сейчас приравняла к смерти. Так Нина думала о сражении за чужие мотивы. Лишь теперь, когда её саму постигла такая участь, Нина по-настоящему поняла Лейфона. И она такая же? Чаши весов чуть качнулись. Если город этим спасётся… Она подавила едва зародившиеся сомнения. Приди в себя. Нельзя. Но и так нельзя. Инстинкт протестующе вопил. Это черта. Нина стоит на ней. Один раз заступив, можно и не вернуться. Она вспомнила. Как обрела превращённого в маску Свергнутого. Будто душу вскрыли. Так показалось. Связана обещаниями. Так было сказано. Обещание электронным духам. Обещание защиты. И Целни, и маленькому, безымянному. В Шнайбеле обещание не сдержала. Дух в обмен за жизнь Нины. Первое поражение. С тех пор она жила так, чтобы непременно исполнять данные обещания. Так и живёт. Встретила Целни. Пообещала защитить. И защитит. Встретила Лейфона. Узнала его силу и слабость. И чтобы он мог драться свободно, пообещала защитить Лирин. Те, кого обязана защищать. Вот источник военной гордости Нины. — Я… это я, — выдавила она. На этот раз без крика. — Я дерусь, чтобы защищать. Это я. Это и есть я! Великаны шли. Горнео и Шанте приходилось их сдерживать. Военные не подпускали их к упавшей на колени Нине, но долго это продолжаться не могло. Один приблизился. Шарнид пустил пулю, стараясь его обездвижить. Но серьёзного воздействия она тоже не оказала. — Я дерусь, чтобы быть собой! Великан обрушил своё оружие. Но удар выглядел жутко медленным. Нина подставила левый хлыст. Запястье не болело. Тяжесть не давила. Не пришлось даже поднимать правый. И она, парируя, ударила в ответ. Великан подлетел, опрокидываясь, и верхняя половина туловища взорвалась. Нина замешкалась. Что-то произошло. — Нет, это же… Она поняла, что окутана чем-то вроде голубой кэй. — Это Свергнутый? Показалось, что где-то смеётся Нильфилия. Нет, сейчас не до растерянности. Впереди ещё великаны. И множество возле убежища. А там студенты-гражданские. И Лирин. — Дай мне силу, — воззвала Нина к Свергнутому. Из глубины тела пошло биение. Ответ. Нина прыгнула. Ворвалась прямо в группу великанов. И свободно замахала хлыстами. Те, на кого приходились удары, отлетали. Падали. Разрушались. Страшная сила. Изумляла и саму Нину. Оставшихся великанов она смела почти мгновенно. Она видела и чувствовала на себе потрясённые взгляды. Голубая кэй до сих пор её окутывала. Покрывала всю. Знак, что бой не закончен. Защитить Лирин. Нина не стала задерживаться. Прыгнула. Цель — скопление врагов. Они между Ниной и Лирин. Обещание надо сдержать. — Что это? — только и прошептал Горнео, когда внезапно наступила тишина. Нину вдруг обволокла мощнейшая кэй. И девушка в мгновение ока уничтожила гряземонстров. Это всё, что он понял. А из этого можно было делать выводы. — Это Свергнутый? Когда он жил в Грендане, когда жив был дед, он рассказал. О том, что рождается, когда гряземонстры рушат всё, но выживает электронный дух. О существовании безумных духов, в которых живёт острая жажда мстить гряземонстрам, и которые ищут, куда направить городскую энергию. — Такая сила и правда существует? Абсурд. Так считал Горнео. Эта сила лишит тренировки до кровавых мозолей всякого смысла. Но если задуматься о том, каков путь к этому безумию, становится ясно, что так говорить нельзя. Если представить чувства духа, потерявшего десятки тысяч людей, покажется, что говорил ерунду. А у Горнео на это фантазии хватило. Но и ощущение абсурда не покидало. Вселился в Нину, а к Горнео и подходить не думал. Хотелось спросить, в чём разница? Особенно вспомнив, как беспомощно стоял столбом. — Ну что, для начала убедимся, что президент в безопасности? — обратился он к Шанте, затем поискал Шарнида. — Шарнид, ты здесь? Командир ушла. Неизвестно, идёт бой или нет, но подчинённому лучше не влезать. Но ответа не последовало. В Целни Шарнид лучший по кэй-глушению. Если он того захочет, Горнео будет сложно его отыскать. — Ушёл? Догоняет Нину. Так решил Горнео. Парень на удивление преданный. Так Горнео тоже решил. — Шанте? Тогда он и заметил перемену в стоящей рядом напарнице. Она стояла. Стояла с безжизненным видом, что для неё немыслимо. Казалось, что от усталости выронит копьё — но не выронила. Смотрела куда-то в одну точку. Горнео проследил за её взглядом. Но в пределах возможностей своего зрения ничего заметного не нашёл. Тянулось множество тонких струек дыма. Заметные, конечно, но не так, чтобы взгляд притянуть. Такого-то здесь много чего. — Ты чего? — спросил Горнео, но она не ответила. Возникло дурное предчувствие. Перенапрягла кэй-артерию? В поисках угрозы он мыслил реалистично. Протянул руку, опасаясь, что Шанте упадёт. Но не успел — она прыгнула. Действие было внезапным, и он замешкался. Шанте вылетела из леса и продолжила куда-то удаляться. — Шанте! — окликнул Горнео. Но ответа не было. Обычно она не такая. Горнео растерялся, не зная, как реагировать на внезапное развитие событий. В разрушенном здании сопровождаемые. Мозги города. Нельзя их лишиться. Но ведь Шанте. — Блин! — взвыл Горнео и бросился следом за ней. Он старался не замечать возвышающегося в той стороне огромного мрачного силуэта Грендана. Примечания 1. Речь о характерном для японского общества синдроме, связанном со страхом оскорбить окружающих и потерять положительное отношение и расположение к себе Эпилог — город опустевшей пещеры Блокирован. Хотел нанести внезапный удар, но идеально не вышло. Цепь обвила лёгкий адамантовый дайт. Цепь с прикреплённым железным шаром. Пока здоровяк оборачивался, цепь скользнула змеёй и обмотала катану. — Всё тот же вялый сопляк. Свирепый взгляд оказался совсем близко. Зубы обнажились в оскале. Выходящая с дыханием кэй опаляла лицо. — Задумываешься, можно ли решать вопрос одним махом, и в нужный момент мешкаешь. Потому и атака у тебя вялая. Потянул цепь. Руку утянуло вверх. Корпус открылся. Удар ногой. Отлетел. Врезался в здание, пробил дыру в стене. Сверху посыпались обломки. На секунду показалось, что остался без живота. — Чего добиться-то думал в таком состоянии? Аа?! — Я ещё на ногах, — поднялся Лейфон, стряхнув обломки. — Кэй течёт. Оружие есть. Этого хватит, чтобы тебя убить. — Говорю же, сопляк. Жуймэй сплюнул. Уже от этого воздух содрогнулся. Выплёскивающаяся из Жуймэя кэй начала раскалывать землю. Таков Жуймэй. Обладатель, с которым, как и с Каунтией, работать непросто. Стоит раз ввязаться в бой, и эмоции дают Жуймэю буйную кэй до бесконечности. Буйство и есть его черта. Потому и нельзя задействовать Жуймэя в городских боях. Этот человек должен драться лишь снаружи, где крушить можно что угодно. — Убьёшь меня, и что? Убьёшь Тройатта? Убьёшь Линтенса? Бармелин, Кальвана, Тигриса, Канарис, Реверса, Каунтию. Убьёшь, и что? Что дальше, когда всех перебьёшь? Королеву убьёшь? Здешних тварей убьёшь? А дальше? Грендан разрушишь? Ты же ничего не продумал, сопляк паршивый — далеко в свой вялой злобе зайти собрался? — А что мне остаётся?! — крикнул Лейфон. Знакомое лицо. Знакомое с детства лицо. Перед ним Жуймэй. Лейфон его не любил. С самого начала не любил. А по прошествии времени неприязнь окрепла. Жуймэя убить сможет. Лейфон серьёзно так считал. Но не смог. Иначе, пусть даже перехваченный цепью, нанёс бы рану. Среди Небесных Клинков он считал заслуживающими доверия только Линтенса и Реверса. С ними бы, наверное, замешкался больше всех. Линтенса Лейфон, очевидно, едва ли способен убить в бою. Что до Реверса, то Лейфона, наверное, от самой мысли о его убийстве охватит омерзение к себе. Снова удар ногой. На сей раз Лейфон защитился, скрестив руки. Но не помогло. Снова отлетел, и один дом полностью рухнул. — Ты чем сейчас заниматься должен? Сопляк паршивый? Меня убивать? Или кишащих здесь тварей давить? Не рассусоливай и не горячись. Соображай, что делать надо. — Кх… — Дельбоне! «Да, да», — ответил голос Дельбоне с ощущением грустной улыбки. Прямо к Лейфону спустился психокинетический терминал и выдал изображение. Там была выведена простая карта Целни. Освежать в памяти значение светящихся точек, покрывающих весь город, не требовалось. Используемые Дельбоне обозначения помнила не голова, а инстинкты. Это всё гряземонстры. — Фелли. «Я вроде говорила, — отозвался ровный голос. Но и он выдавал усталость. — Сообщила о вторжении гряземонстров. О ходе переговоров с Гренданом. И доверилась твоему решению». — Да, но… Если б Фелли дала больше деталей… «Хватит, Лейфон, — оборвала Дельбоне разгоревшийся было спор. — Ты признаёшь талант девочки. И даже в столь непростом положении решил отдать весь сбор информации ей на откуп. Твой недосмотр, Лейфон». «Я...» — попыталась что-то сказать Фелли. «А у тебя избыток информации повлиял на мыслительные способности. Блестящий талант, но опыта не хватает». Слова Дельбоне действовали на Лейфона как удары. «И не считаешь, что как раз ты и должен был это заметить, Лейфон? Ты ещё до Небесного Клинка получал от психокинетиков различные виды поддержки. По себе знаешь, что такое затяжной бой. Повидал и военных, падавших от перенапряжения кэй-артерии, и психокинетиков, ставших неработоспособными от снижения мыслительной способности. Было от чего оттолкнуться, чтобы заметить. Но ты не заметил. В этом городе нет никого с твоим опытом. Ты обязан был их повести. Но не повёл», — обвинила она. Возложила на него всю ответственность за эту битву. Такое ему говорили впервые. — Я… «Начнём, пожалуй, с главного — дадим тебе отдохнуть». «А…» Голос Фелли оборвался. Её терминал, паривший рядом, безжизненно опустился на землю. Лейфон мог лишь стоять на месте. Он теперь не знал, что делать. Жуймэя уже не было. Видимо, ушёл в поисках боя. Дельбоне что-то сделала с Фелли. Это значило, что нет больше в городе места, укрытого от взгляда Дельбоне. «Итак, хотел что-то сказать, Лейфон? Может, думал, что я, в мои почтенные годы, стану слушать дурацкие отговорки?» — Я же приехал не для того, чтобы стать военным… «Но стоишь в их рядах. Ты же должен был знать, как суров мир. Или сражения Грендана были для тебя столь просты, что ничему не научили?» Это не так. «Вряд ли в тебе разглядели командирские способности. Хорошему Обладателю они не требовались. Зато ты мог уделить внимание окружению. У тебя не только сила, но и никем не превзойдённый опыт. Если б ты его задействовал, военные этого города стали бы сильнее». Лейфон многое хотел сказать. Так сложилось не по его воле. Не он сам решает, где будет задействован. Стратегию задают президент и командующий. И разве за других военных не командиры отвечать должны? Но не сказал. Дельбоне говорила о том, чтобы восполнить их нехватку опыта. Обвиняла Лейфона в том, что он мог это сделать, но не сделал. Он военный в школьном городе. Если нечему учиться, учи. Разве не в этом миссия жителя школьного города? Что сделал Лейфон? Прекрасно знает, что. Показал взводу базовую методику школы Сайхарденов. А остальным? Учиться желали многие. Но Лейфон их как-то сторонился. «Это ты их привёл. Вот к такому», — немного жёстко сказала Дельбоне. И всё равно звучало так, будто отчитывает доброжелательная бабушка с несколько строгим видом. Но сами слова жестоко вгрызались в душу Лейфона. «Ну что, вставай, Лейфон Альсейф. Ты должен увидеть ещё один итог своей дурости». — Какой… «Нечто важное, скажем так, на подходе? Для тебя этот итог, наверное, важнее постигшей город катастрофы. Но придётся это принять». — О чём ты? Дельбоне?! — крикнул он. В голосе даже зазвенела угроза. Но Дельбоне её не восприняла. «Взгляни сам. Что тогда сделаешь? Если не изменишься, с тобой всё кончено». Терминал в форме бабочки улетел. Лейфон поднялся. Собрался догонять, но носок ботинка коснулся терминала Фелли. — …! Лейфон подобрал его. Положил в контейнер доспехов и прыгнул. Обязан был заметить. В Целни наибольшую поддержку в боях Лейфону оказывала Фелли. Без её психокинеза он вряд ли смог бы так действовать. С ней уже случался обморок во время буйства Целни. На этот раз период не был столь длительным, но виды обрабатываемой информации слишком разнились. Дело, наверное, не только в объёмах, но и в категориях. Фелли вела обеспечение Лейфона и, быть может в это же время, обеспечение Нины. Если и не так, были и другие заботы. Ведь город оказался в таком положении. И Лейфон не учёл проблем Фелли. Да, он допустил ошибку. Чтобы просто вернуться с места боя в Целни, поддержка Фелли не требовалась. Там же ехал Саварис. Суть в том, что требовалось лишь следовать за ним, не сближаясь и не отставая. Одно это предоставило бы ей отдых… — Кх… Чем больше Лейфон задумывался, тем печальнее всё выглядело. Он продолжал прыжки. Выведенная Дельбоне карта уже отложилась в памяти. Он уже держал курс в сторону места, где шло сосредоточение светящихся точек. Вход A10. Там. Что за итог упомянула Дельбоне? Сердце сжало нехорошее предчувствие, и он придал ногам сил. *** Тройатт методично обтачивал стаю с внешних сторон. Тактика привела бы в ужас врагов, будь они обычными военными — но число, увы, было слишком велико. Светящихся точек на карте Дельбоне будто не становилось меньше. — И чего? Чучела тупые, — мрачно пробормотала Бармелин. Она стояла в центре стаи. Они засуетились вокруг Бармелин. Для гряземонстров она просто вдруг появилась. — Вонючки. Фу, сдохните. В каждой руке она держала по небольшому револьверу. Каждый выстрел пробивал дыру в груди очередного великана. При этом не попадал по шарам, которые Нина назвала слабым местом. Но великаны гибли. За секунду мрачный взгляд Бармелин проникал дальше, чем видели глаза Шарнида, и она производила точный выстрел. Там явно находилось то, что можно назвать линией жизни — жизнь обрывалась мгновенно. Другие великаны ступали через павших, пытаясь сжать кольцо. — От моих глаз ничья смерть не ускользнёт, — прошептала Бармелин, а в следующую секунду закружилась. Револьверы мелькали с немыслимой скоростью, а Бармелин постоянно жала на спуск. В револьверах по шесть патронов. Они, как и до этого, сразу кончились. Она лёгким движением запястий откинула барабаны. Выбросила гильзы. Участок цепи, многократно обвивавшей пояс, грудь, руки, ноги, словно взорвался, звенья распались. Подлетели вверх. Изменили форму. Вся цепь была дайтовой и от прохождения кэй превращалась в патроны. Взмах револьвера. Патроны входят в барабан. Тот закрывается таким же движением запястья. И снова жать на спуск. Движения без задержек — это уже, без сомнения, просто идеальный, и в то же время допускающий любые импровизации, танец. Танец закончился, когда в стае уже появилась солидная брешь. Вся цепь ушла. — Шумные, вонючие, холодные. Поёживаясь от собственных слов, Бармелин стояла на трупе и вздрагивала. Она обхватила себя руками, не выпуская револьверов. Барабаны оставались пусты. Великаны надвинулись, закрывая брешь. Но Бармелин осталась стоять. Она знала, что сейчас будет. Мелькнула вспышка. Её мог почувствовать лишь Небесный Клинок. От неё мог уклониться лишь Небесный Клинок. Но проверять, получится ли от неё действительно уклониться, не хотелось. Нити. Огромное число, не бесконечное, но близкое к тому. Дайтовые нити. Они, как живые существа, точнее, как оголодавшие звери, метались в экстазе, кружили в воздухе в поисках добычи. Когда найдут, загонят. И раскромсают. Окружат, вгрызутся, растерзают, пойдут за следующим. Эти звери не стремятся удовлетворить аппетит. Да, они так же борются с голодом. Но это не физический голод. Они охотятся, мечутся в поисках сильного противника. Тянут великаны на таковых или нет? Вот что спрашивали нити. Само их естество проверяло наличие качеств. Если нет, ты умрёшь. Если да, ты умрёшь. Каков бы ни был ответ, ничего, кроме смерти, не оставалось. Великаны падали один за другим. Теряли форму, обваливались, распадаясь на мелкие части. Нет человека, способного прервать его шаги. Колыхалось на ходу чёрное пальто, струился дым сигареты, и остановить идущего было невозможно. Он даже приблизиться не позволял. Смерть расползалась. Никто не мог её сдержать. Если он признает кого за врага, или не признает — но тот попытается сдержать эту поступь — всё равно подвергнется допросу нитей. Нога шагнула, десять великанов пали. Сделан второй шаг, и пятьдесят великанов легли на землю. Нога отмерила третий, и рассыпались сто великанов. Так с каждым отмеренным шагом они валились. До такой скорости не дотягивали ни Бармелин, ни Тройатт, ни даже Жуймэй. Когда человек встал рядом с Бармелин, расчистилась огромная площадь, которую уже так просто не закрыть. — Здесь? — спросил он, выкинув докуренную сигарету. Упавший окурок потушился о плоть великана. — И чего? Выпендрился типа? Заткнись, сдохни. Линтенс выслушал проклятие, не поведя и бровью. Точнее, не слушал. Он достал из пальто новую сигарету и стал закуривать. Стальные нити тёрлись друг о друга, высекая искры. Этот жар он поднёс к кончику сигареты. — Ты ж не проверила. — Я до входа. Всё. На деле Бармелин, наверное, просто не взяла огнестрел подходящей, чтобы пробиться в убежище, мощи. А если применит Небесный Клинок, в городе появится здоровая дыра. — Рукой стукни. — Сам стукни. Нельзя так с девочкой. — Ты не старовата для девочки? — Фу. Чтоб у тебя борода в мочалку превратилась. Трепло. Заткнись навек. Сигаретами провонял и выделывается. — Сама духами воняешь. С канализации и то пахла лучше, — припомнил Линтенс недавнюю работу Бармелин. Револьверы в её руках затряслись. Но остались опущенными. С того задания и до этого дня Бармелин не вылезала из ванны с пахучими цветами — отмывалась. — Хоть зачисти всё. Схалтуришь — опять в канализацию отправим. — Сдохни. Сдохни куклой на собственных нитях, — прокляла Бармелин, и его губы дрогнули. Земля под его ногами вдруг осыпалась. Её взрезали стальные нити. Внизу находился вход в убежище. Упал, приземлился, ушёл внутрь. — Мерзость! — снова поёжилась Бармелин, когда Линтенс исчез. Смеялся. Линтенс, этот мужчина с каменным, способным выражать лишь угрюмость лицом, смеялся. От этого даже бросило в дрожь. Линтенс прошёл вглубь. Срезал все мешавшие ворота и перегородки и прошёл. Людей не было. Наверное, бросили этот участок. Быстрое решение. Чувствовалось, что отход выполнили организованно. На такое они, похоже, способны. Линтенс даже зауважал студентов, пусть и самую малость. В его родном городе было слишком мирно. Мирная жизнь людей расслабила. Они, наверное, и эвакуироваться так слаженно не могли. То, что город из одних студентов умеет без задержки спускаться в убежище — тоже печально. Немного пройдя, Линтенс кого-то увидел. — Господин Линтенс? На него недоверчиво смотрела подруга Лейфона. Одна. Больше никого не было. Что она здесь делает, с подозрением задумался Линтенс. Выглядело совершенно так, будто знала, что здесь её встретят. — Ты знала? — Откуда вы здесь? Вопросы они задали одновременно. Оба снова замолкли. — Тебя пришёл встретить. От него не ускользнуло, как переменилось её лицо от услышанного. — Что такое? — машинально спросил он. — А? — Ладно, — чуть мотнул он головой. Когда она слушала, на лице отображались смешанные чувства. Будто не просто в растерянности, но и в каком-то упадке сил. Словно даже облегчение на лице появилось. — Что, Грендан пришёл? — Ага, — кивнул Линтенс. — Дурой себя чувствую, — вздохнула Лирин, широко поведя плечами. — Ехала на хоробусе, столько переживаний. — Таковы путешествия. В итоге почти любое бессмысленно. Люди живут везде. По существу разницы нет. Люди живут. А раз живут, ищут безопасности. И чтобы обеспечить им жизнь, безопасности ищет и город. Затем он и движется. Лишь Грендан вне этой нормы. Из-за этих движений и существуют хоробусы. Но даже когда другой город совсем рядом, случается порой делать невероятный крюк. В поездку Линтенса двум городам случилось воевать. Город, в котором он остановился, столкнулся с городом, в котором Линтенс побывал целых три остановки назад. Такое случалось нередко. Пытаясь уехать в другой город, он однажды вынужден был вернуться туда, где останавливался прежде. Лирин удивлённо смотрела. Подозревая, что много болтает, Линтенс затянулся сигаретой. — Если вещей нет, пойдём сразу. Есть? Лирин ненадолго задумалась. И мотнула головой. Он ждал, что она захочет поговорить напоследок с Лейфоном, но такой просьбы не последовало. Преследовало чувство, что что-то не так. Но Линтенс отмахнулся. Решил, что всё равно. Грядёт бой. И королева гарантировала, что он удовлетворит Линтенса. А раз так, можно и за такие курьерско-эскортные задания браться. — Пошли. — Да, — кивнула Лирин. Он развернулся, направляясь в сторону, с которой пришёл. И замер. — Всё-таки не-ет! Мимо Линтенса с криком промчалось нечто. Сзади раздался вопль. — Чт, чт, чт… Линтенс в ту же секунду понял, что прошмыгнуло. Вместо того чтобы вздохнуть, он выпустил дым изо рта — и снова обернулся. — А я зачем шёл? — Я подумала. Я потом оч-чень хорошо подумала. И поняла. Поняла очень важную вещь. Лирин не устояла на ногах. Её обхватила высокая женщина. Прижала лицо Лирин к своей груди и сжала ей щёки, как от избытка эмоций делают с детьми и мелкими животными. Альсейла. — Какую? — Ужасную — ты же так мою Лирин на руки возьмёшь! Кто ж допустит? Безобразие такое? — … — Этим грубым рукам касаться её спинки и плечиков тоже нельзя, но я бы дозволила, но ты ведь её за п-п-попу возьмёшь, пощупаешь, облапаешь, и я как представлю, что не выдержишь и решишь к себе унести и всё, всё, всё! — Ничего не знаю, — буркнул Линтенс. Втягиваться в идиотский спор желания не было. — Чт, чт, чт… От удивления Лирин не могла совладать с собственным голосом. Она ловила ртом воздух и таращилась на Альсейлу. — Си… С-Синола-сэмпай? Что ты здесь делаешь? — Тебя спасать пришла, — серьёзно ответила она. Лирин не Бармелин, но тоже зябко поёжилась. — Страшно было? Достойных героев не нашлось. Но ничего, теперь можно вернуться в Грендан. — А…га… Альсейла… Лирин звала её Синолой. Наверное, псевдоним, под которым развлекаться выходит. Серьёзным королевским делам она посвящала в лучшем случае десятую часть времени. Почти ничего стоящего не рассказывала, и Линтенс всё с самого начала пропускал мимо ушей. И уж псевдонима запоминать бы не стал. — И всё-таки, почему ты… нет, как ты здесь оказалась? Лирин с усилием вырвалась из рук Альсейлы и встала. У той взгляд тут же сделался жёстким. У Лирин же вид был какой-то скучающий. Видимо, привыкла к характеру Альсейлы. Линтенс слегка проникся сочувствием к несчастной. Свалились ей на голову эти бесполезные, бессмысленные хлопоты. — На самом деле я от тебя кое-что скрыла. — Что, правда? — На самом деле я королева! — приложила Альсейла руку к груди с глубоким раскаянием на лице. Но Лирин лишь равнодушно протянула: — Аа… — Не веришь? — Да нет. Всё верно. Это объясняет, почему Са… господин Саварис меня будто сопровождал. — Догадалась? — Нет. Просто, как бы сказать, в Синоле-сэмпай что-то такое и чувствовалось, что ли? Её реакция напрочь предала ожидания Альсейлы. Она, наверное, хотела больше удивления, смятения и снова удивления. Обычный человек, конечно, так бы себя и повёл — или не поверил бы. Но когда тебе так представляются в сопровождении того, кто известен тебе как Небесный Клинок — человек, который сочтёт всё за ложь, будет по крайней мере родом не из Грендана. Лирин явно не считала, что её обманывают. Просто не оправдала ожиданий Альсейлы. — Х-ха… — непроизвольно дёрнулась глотка. Линтенс держался, но сам собой открылся рот. То, что оттуда раздалось, сдержать не вышло. — Ты, не ржать, — сердито взглянула Альсейла. Но Линтенс не прекращал. — Неважно. Нам срочно на выход. Сейчас прискачет обезьяна с красной рожей, — сказал он сквозь смех. — У обезьяны рожа от природы красная, — ответила чуть приунывшая Альсейла. — Зад, кстати, тоже. Лирин, кажется, не поняла смысл разговора. Она с недоумевающим видом шла следом за Линтенсом. Альсейла неоднократно порывалась взять Лирин на руки, но та решительно отказалась. Они прошли коридор, посечённые нитями перегородки, ворота. Вышли наружу. — Тут высоко, не осилишь, — вкрадчиво заметила Альсейла. По изначальной задумке часть дороги опускалась, образуя склон. Но благодаря стальным нитям Линтенса вместо этого на высоте в два человеческих роста над ними красовалось отверстие. Битвы слышно не было. С Бармелин были Тройатт и Жуймэй — действовали втроём. Задержаться с зачисткой в таком составе было бы верхом бездарности. — Можно попросить господина Линтенса, — парировала Лирин. — С ума сошла? Ты же девочка. Надо себя уважать! Он мало того, что нелюдим, так ещё и грязный. Если ему волосы взъерошить, перхоть так и посыплется. — Нет, не верю. — А ещё, ещё, он одежду не каждый день стирает. — Да, вот это возможно. — Видишь? Так что давай ко мне. — Но проситься на руки к Вашему Королевскому Величеству всё-таки как-то нагло… — Не нагло. Ничуть не нагло. — Но ведь… — Он защитник, телохранитель, страж! Его руки должны быть свободны. — Против здешних-то мне руки особо и не нужны. — Ты помолчи! Налившиеся кровью глаза гневно сверкнули. Такой взгляд оборвал разговор, и особо спорить уже не хотелось. — Ладно, ничего не поделаешь, — со вздохом согласилась она. Альсейла хлопнула в ладоши и засияла. Не чувствовалось в ней никакого королевского величия. А может, никогда и не было. Однако девочка спокойно воспринимает происходящее. Линтенс не собирался об этом задумываться, но это всё же интриговало. Но прежде, чем он успел развить эту мысль, явилась обезьяна. Лирин вскрикнула. Со стороны Альсейлы и Линтенса вспыхнул свет. Но лишь свет. Удара не последовало. Всё отбили нити Линтенса. — Отпустите Лирин! — крикнул Лейфон. Казалось, что он завис в воздухе — но это ещё действовала инерция атаки. Казалось, что катана остановлена пустотой — но там висела паутина стальных нитей. Натянутые радиально, как в паучьем логове, они рассеяли кэй и ударную волну с лезвия катаны в стороны. Линтенс зажёг новую сигарету. Скорость и сила удара заставили выронить прежнюю. — Вяло. Тебе другие не говорили? — равнодушно сообщил он юноше, которому некогда вручил стальные нити. Тот скрипнул зубами. Затем узнал ту, что держала на руках Лирин, и в глазах появился ужас. — Ваше Величество… — Привет, мальчик, — широко улыбнулась Альсейла. На его лице мелькнуло отчаяние. — Прости, но Лирин мы заберём. — Это не смешно! — А что, она была в отъезде. Теперь вернётся в Грендан, разве не очевидно? — Решаете за неё. — А не ты ли за неё решаешь? — возразила она, и Лейфон посмотрел на Лирин. — Лирин, иди сюда! — Лейфон… Но та отвела взгляд. — Лирин! — Я не могу ослушаться Её Величества, — слабым голосом возразила она. — Лирин! — Я вернусь! В Грендан. Рано или поздно так должно было случиться. Случилось сегодня. Вот и всё. Лейфон, смотри на это так. Инерция броска угасла. Лейфон встал на землю. Катана поднята. Кстати, таки катану взял в руки, подумал Линтенс. — Что вы сделали с Лирин? — Как грубо. А что я с ней сделаю? Между прочим, в Грендане она — моя милая кохай. Лейфон не выказал удивления. Он знал характер королевы. Сэмпай и кохай. На самом деле вполне можно представить. И оказалось, что так и есть. Лейфон уже явно понял, что бессмысленно спрашивать, зачем всё это. — Лирин сказала, что возвращается. Не отойдёшь ли с дороги, Лейфон? Он не ответил. Но грудь сжигала обида. Это читалось в его глазах. Глазах, смотревших лишь на Лирин. Взгляд был ищущим. Но искал он её глаза, а она отводила взгляд. Лейфон не искал помощи Линтенса. И правильно. Между ними не было отношений учителя и ученика. А если и были, то не было в них души. Лейфон не мог вообще ничего. Без Небесного Клинка, весь израненный. Кэй тоже не течёт как надо. А напротив — Линтенс с королевой. В пользу Лейфона ни единого фактора. — Лейфон, пожалуйста, — взмолилась Лирин. И Лейфон сломался. Тем, кто видел кэй, стало ясно, что напряжение ушло. — Ну, счастливо. Живи нормальной, по возможности, жизнью. Брошенные Альсейлой напоследок слова были, конечно, лишены смысла. Потеряет ли навык, спросил себя Линтенс. Так Лейфон потеряет навык. Когда он покинул Грендан, Линтенс тоже так подумал. Он сам родной город покинул, так как не хотел забыть собственные приёмы. А Лейфон уехал, чтобы потерять навык. Такая вышла закономерность. И к ней теперь всё и вернётся. Было немного досадно. Но Линтенс и не думал протягивать руку. Кто не встанет сам — бесполезен. Они шли дальше. Впереди уже открывалось безлюдное поле. На пути до самого Грендана никто не стоял. Ни гряземонстров, ни военных. Контакт двинулся сразу. Встал. Пустил кэй. Двинулись, реагируя, стальные нити. Контакт пробился. Приблизился. Клинок атаковал, но королева не обернулась. Паутина нитей остановила его. Рассеяла удар. Расцвели вспышки кэй. — Я думал, ты сдался. — Не смешите. Сквозь нити смотрел жёсткий взгляд Лейфона. — Лейфон! Королева не обернулась. Лирин кричала через её плечо. — Ну пожалуйста. — Нет! В этом слове логика полностью уступила эмоциям. Заметив краем глаза, как переменилась в лице Лирин, Линтенс встал перед Лейфоном. — Не позорься. А то нашинковать хочется. — Позориться? А где позор? Что позорнее?! Так сидеть сложа руки это что, не позор? Нет, теперь всё одно. А какой выбрать, это я… Он бросил красноречивый взгляд. Интересно, что выражает лицо Лирин за спиной Линтенса? — Дела Грендана тебя уже ни в малейшей степени не касаются. Он понимал, что говорит бессмысленные слова. Людские чувства не подвластны доводам. А будь подвластны, сам Линтенс не побоялся бы растерять талант и остался бы защищать родной город. В глазах молчавшего Лейфона, как и ожидалось, стояла лишь ярость. — Ясно, раз так… Объяснять уже смысла нет. Придя к такому решению, Линтенс понял свою наивность. — Пробейся силой, — произнёс он, чтобы эту наивность исправить — и двинулся. Двинулся, оставшись неподвижным. Зашелестели стальные нити. Сверкнула катана Лейфона. Они столкнулись. *** Она посмотрела на лежащую у неё на руках Лирин. Её лицо выражало целую гамму чувств. — Волнуешься? — А? Совсем близко раздавались шумы. Шумы. Обычный человек такую битву этим словом не назовёт, но для Альсейлы лишь так. А от ударных волн берегли нити Линтенса. Он и волосу с головы Лирин упасть не даст. Иначе Альсейла не простит. — Ты меня прям удивила. Не думала, что согласишься тут же вернуться. Она могла наблюдать развернувшийся перед ними бой. Лирин же не могла. Линтенс хоть не двигается, а вот за носящимся вокруг него Лейфоном вряд ли уследит. И её правый глаз, до сих пор закрытый, нужен не для этого. — Я решила, что всё равно придётся. Она волновалась за ход боя. Но не видела его. И сжала руки, пытаясь справиться с беспокойством. Альсейла наблюдала за Лирин и ждала, что та скажет дальше. — Она же в Грендане? Сая? В груди кольнуло. Настал день, когда королева услышала от неё это имя. Нет, Альсейла всё понимала. Понимала, но хотела бы отодвинуть его в бесконечность. Но, конечно, не вышло. — Да, — кивнула она. — Спит в самом сердце города, в тайном месте. Там, куда не входил никто, даже я — спит в ожидании. Чего? Чего-то. Она знала лишь, что ход событий ведёт к битве. Что есть воля, желающая разрушить мир. — Давно? — С далёкого… далёкого прошлого, с начала этого мира. — Похоже, история непростая, — сказала Лирин и снова посмотрела на схватку. Вряд ли что-то видит, но и глаз оторвать явно не в силах. — Лейфона ведь… можно не втягивать? Он же больше не гренданец. Вот зачем Лирин так послушно возвращается? — Ну да. Так и есть. А главное, будь Лейфон и жителем Грендана — люди без Небесного Клинка не нужны. Альсейле требуются те, кто лишь с Клинком способны проявить всю свою силу, такие военные. И Лейфон такой. Уступает другим Клинкам по физической силе, по качеству навыков, но в практических аспектах работы кэй-артерии — одномоментной выработке кэй, скорости восстановления, стойкости — наверное, лучший из них. Однажды Лейфона отправили на обследование под предлогом медосмотра, и нашли признаки того, что в раннем детстве мальчик неоднократно подвергался редкому явлению роста — расширению кэй-артерии. А ещё Лейфон обладал волей к работе с такими немыслимыми объёмами кэй. Что же сейчас? Линтенс назвал Лейфона «вялым» — сможет ли он совладать с собственной кэй? А, так может… Линтенс, наверное, это и хочет проверить. Потому что Альсейле казалось, будто он развлекается. А он не из тех, кто так поступает. А значит, он… Додумавшись до такого, она снова посмотрела на Лирин. Которая с тревожным видом наблюдала за битвой. *** Отступить было некуда. Факт придавил тяжким грузом, и Лейфон будто пытался от него отмахаться своим дайтом. Окружавшие стальные нити уходили с траекторий ударов как паутина, колыхающаяся от дуновения ветра. Притом стоило метнуть внешнюю кэй в самого Линтенса, нити все разом переплетались, соединялись и выстраивались в надёжный заслон на пути атаки. Линтенс же не сходил с места. Смотрел на уменьшающуюся сигарету, затягивался. Тлеющий кончик светился красным. Выдыхал дым. Обычные действия курящего. Нити же в это время безжалостно атаковали. Взмахов катаны на них не хватало. Лейфон был постоянно в движении. Получалось лишь бегать. Как быть, отчаянно думал он в ходе боя… или того, что даже боем не назовёшь. Будь у меня сапфировый дайт, представил Лейфон… и оборвал эту мысль. Если он положится на своё слабое знание стальных нитей, будет сокрушен в мгновение ока. С поверхностной техникой Лейфона против истинного мастера слабых мест окажется несравнимо больше, чем с катаной. Это у Линтенса Лейфон научился работе с нитями. Вблизи наблюдал, как Линтенс сражается. Но сейчас впервые столкнулся с ним как непосредственный противник. А как противник Линтенс невероятен. Так заключил Лейфон. Подумалось, что будь даже у него Небесный Клинок, Лейфон оказался бы всё так же беспомощен. И хуже всего, что Линтенс поддаётся. Это очень заметно. А Лейфон все равно ничего не может. Как быть? Как быть? Сколько бы они ни думал, способа выскользнуть из окружения нитей не находилось. — Ну что? Делать что-нибудь будешь? — поинтересовался Линтенс, давя выкуренную сигарету. — Раз нет, теряем время. Незачем с тобой больше возиться. Напряжение сдавило позвоночник, и по телу прошла непроизвольная дрожь. Ужас в ожидании финального удара. При этом возникло ощущение, что Лирин отдаляется. Лейфон двинулся вперёд. Нити закрыли путь. Ночной клинок лёгкого адамантового дайта попытался прорубиться. Нити отошли. Отошли и напали с другой стороны. Лейфон уклонился. Уклонился, продвигаясь. Прошёл совсем близко, едва не задело. Не задело, но ударила кэй с нитей. Он защищался, пустив кэй вокруг себя. И всё равно был ранен. По телу моментально вспыхнула боль, как от царапин. Но он всё равно шёл. Ещё шаг. Пусть совсем понемногу, но каждый надёжно отыгранный шаг сократит дистанцию до Линтенса. А тот наблюдал за Лейфоном. Рука извлекла из пальто новую сигарету. — Ну хватит. Вот эта. Выкурю за сто восемьдесят секунд. Столько у тебя времени. Сигарета в зубах вспыхнула. Можно было воочию наблюдать, как уходит отведённое время. Лейфон рванулся. Запаниковал. Прошёл неаккуратно. Одна нить срезала плоть с плеча. Острая боль, жжение. Чувство хлынувшей крови. Неважно, вперёд. Взмах катаны, ногу вперёд. Продвижение минимальное, минимальное. Смахнул катаной ослепительно мельтешившие, осаждавшие, нападавшие стальные нити, те, что впереди и кругом. Уклонился. Шагнул вперёд. Взмах катаны, уклониться, продвинуться. Но это путь долгий. Отчаянно держать отвоёванную позицию и практически заставлять себя продавить следующий шаг. Лейфон спрашивал себя, насколько бессмысленно он тратит время. Паника. Паника. Не успеет. Сто восемьдесят секунд. Сколько прошло? И сколько, соответственно, осталось? Сигарета… Смотреть некогда. Нити ждали слабины. Линтенс по-прежнему поддавался. Но стоит ослабить бдительность, и Лейфон умрёт. Точно умрёт. Линтенс его убьёт, такой неумеха не нужен. Такой человек Линтенс. Бесчисленные нити. Разрастись эта стая может, наверное, до сотни миллионов. Сколько сейчас? Двести, триста — где-то так? Какая же это доля его истинной силы? Сколько процентов? Считать, наверное, бессмысленно. Но можно рассматривать это как чёткое выражение дистанции между ним и Лейфоном. Пожелай Линтенс мгновенно убить Лейфона, достаточно лишь добавить ещё три сотни. Не такова ли нынешняя реальность? Разум заволокло туманом. Линтенс далеко, Альсейла за его спиной значительно дальше. Какое расстояние надо преодолеть, чтобы добраться до Лирин на руках Альсейлы? Тело двигалось. Катана рубила. Руки держали. Но движения притуплялись. По телу пробежала боль. Уже не получалось резко уклоняться. Уследить за нитями чисто зрительно стало невозможно. Требовалось заострить все ощущения. Но тело, вопреки желаниям Лейфона, тяжелело. Чувства явно притуплялись. Старая особь, Саварис и теперь Линтенс. Невозможные битвы шли одна за другой. Не на грани истощения ли запасы выносливости? Надо кэй, непременно пустить больше кэй. Не в дайт, что бессмысленно, а в тело. Больше внутренней кэй. Пробудить тело, встряхнуть нервы. Рано спать. Рано сдаваться. Больше, больше, больше! Лейфон взревел. Кэй-артерия вспыхнула. Как загорелась. Может, и правда загорелась. Что с того? Он не знает, можно ли её сжечь дотла, но узнает. В глаза ударил свет. Нет, это светился сам Лейфон. Не вошедшая в циркуляцию кэй выплескивалась из всего тела. Автоматически превращалась во внешнюю. Эта кэй отталкивала стальные нити. Ломала землю под ногами. Сотрясала воздух. Боль, казалось, сейчас разорвёт на части. Что с того? Вклиниться. И прорваться. Через Линтенса, а потом через королеву. Иначе как достичь цели? Лейфон прыгнул. Отбросил все нити разом и прыгнул. Секунда возможности. Вне этого мгновения шанса нет. Мимо Линтенса, к королеве. В боковом зрении мелькнуло пальто, чёрные волосы уходившей прочь королевы приближались. Приблизились. Пустить ещё кэй, будто предела нет. Будто надо всё сжечь. Цвет клинка катаны — лёгкого адамантового дайта — изменился. Цвет ночи сменился на цвет мутной крови. Раскалился. Хоть внутренняя кэй циркулировала и в дайт не вливалась, сбрасываемые излишки порождали эффект перегрузки. Один удар. Больше не дадут. Один. И этого хватит. В бою с королевой большего не получишь. Лейфон встретился взглядом с Лирин. Нет, она не могла уследить за происходящим. Вряд ли видела Лейфона. Это он смотрел ей в глаза. Смотрел и будто тонул в этих немного растерянных глазах. Вернуть её. Вот его желание. И Лейфон его исполнит. Но кого ради исполнит? Колебаться, спрашивать, давать ответы было некогда. Мгновение на то и мгновение. Слишком мало, чтобы размышлять и искать ответ. Лейфон взмахнул катаной. Лёгкий адамантовый дайт нанёс удар. Прочертил красный след. Летел к королеве. К её шее. Срубить голову, убить королеву, вернуть. Сейчас лишь бы… Не прошло. Рука подсказала раньше глаз. Она ударила впустую. Слишком легко стало — исчез клинок, бывший словно продолжением руки. Он не взорвался от перегрузки кэй. Рассыпался до того. Распался на множество осколков и исчез. Его раскромсали стальные нити. Лейфон пролетел рядом с королевой. Развернулся в воздухе и приземлился. Инерция тащила по земле дальше. Даже усиленное внутренней кэй тело не смогло эту инерцию погасить. Лейфона тащило. Тащило. Он не мог даже как следует занять боевую стойку. Такого жалкого просчёта нити не простят. Не окажут такой милости. Грудь придавило. Там оказался пучок нитей. Вьющиеся Струны: Бросок Комара. Приём задумывался, чтобы вводить нити глубоко в гряземонстра и там распускать. Лейфон перестал бороться с инерцией и наоборот прыгнул назад, помогая ей. Пучок распустился, раскрутился, разбушевался. По всему телу прошла боль. Из смертельной зоны выйти удалось. Но Лейфон получил ранения, хлынула кровь. Оказался рассечён лоб, глаза заволокло красным. Нити вгрызлись глубоко в руки и ноги. Прежде, чем эти клыки взялись за дело, Лейфон снова прыгнул. Они вышли из тела. Но влитая в них кэй нанесла удар глубоко внутри, обездвижив Лейфона. Он попытался встать. Не смог. Оставшийся без клинка дайт весил печально мало. Лейфон продолжал бороться с собственным телом, пытаясь заставить его сесть. Кэй ещё шла. Но повреждённый организм не мог сразу восстановиться. И всё равно надо встать. Здесь нельзя проиграть. Здесь нельзя сломаться. Если сейчас сдаться… — Сто восемьдесят секунд. Вышли, — тихо сказал Линтенс, раздавив окурок. В тот же миг всё тело онемело. Лейфон не понял. Оказывается, он уже перестал осязать и чувствовать боль, а одна нить проникла в организм. И выпущенная ею внешняя кэй взорвала сознание. Лейфон знал, что Линтенс поддавался. Но даже на этом уровне жизнь парня была целиком во власти противника. Так и не поняв, что произошло, Лейфон потерял сознание. За секунду до отключения он что-то увидел. Оно было окутано голубым светом и походило на Нину. *** — Лейфон?! Она своими глазами видела, как он упал. Сцена казалась невероятной. Лейфон повержен. Такое бывает? Но факт в том, что Лейфон упал. А напротив него стояли мужчина и женщина. И у женщины на руках что, Лирин? — Вы ещё кто такие? Нина хотела осмотреть Лейфона. Но ей вряд ли позволят. Она встала перед ним, против этой пары. Женщина с очень благородными чертами лица многозначительно улыбнулась. — Лин, это Свергнутый. — Знаю. Не впервой. — Уу, вот что значит мир повидал. От их беседы по спине пробежал холодок. Мгновенно выявили самую суть. — Кто вы такие? — Гренданская знаменитость и его горничная, — с игривой ноткой ответила женщина. — Нет, Нина, беги! — закричала Лирин. — Это Её Величество королева и Обладатель Небесного Клинка. Ты ничего не сделаешь, беги! От услышанного глаза Нины округлились. Королева. Вот она какая? Абсолютная сила, подчинившая Обладателей вроде Лейфона. А мужчина — тот, кем был некогда Лейфон, Обладатель Небесного Клинка. — Что вам надо от Лирин? — Я берегу ценную жительницу нашего города, что такого? Королева не раздражалась. Тон был, опять-таки, скорее шутливый. Совершенно не скажешь, что правительница целого города. — Прости, а не могла бы и ты с нами пойти? Мне кажется, я могу показать тебе то, что ты хочешь увидеть… — Что же? — Тайны этого мира, Свергнутого, электронных духов. Раз уж эти тебя втянули, разве не интересно? — Эти? Она смотрела не на Нину. Та невольно проследила за взглядом. Для этого пришлось даже обернуться. Он стоял там. Стоял далеко. Но она видела чётко. Возле точки стыка Целни и Грендана — где ноги двух городов переплелись и соединились — на сопле фильтрующего поля. — Дик… сэмпай? Явно он. Но что это? Будто что-то не так. Большой железный хлыст опущен, смотрит на них словно оценивающе. Из Дика, как и из Нины, шла голубая кэй. Вот что не так — маска на лице. Она такая же, как у Волколиких? Но казалось, что не такая. Казалось, что где-то Нина её видела. — Эх, увидел, — пробормотала королева. — Теперь не отвертишься. Похоже, она обращалась не к Нине. Скорее, наверное, к себе? — А что? Хотела отвертеться? — От предопределённого всегда хочется отвертеться, разве нет? Такая она, молодость. — Не поздновато о молодости говорить? — Ещё слово, и я тебя стукну. Такие сзади шли разговоры. Дик, словно заметив взгляд Нины, повернулся к ним спиной и двинулся в Грендан. — В этом городе, видно, тоже непростые дела творятся, но теперь, думаю, всё ляжет на нас. — Что? На этот раз заговорила с Ниной. — Ты как, не хочешь понаблюдать лично? — Вам разве не Свергнутый нужен? — Ну… Наёмников решила отправить не я, а предшественник, что до Савариса — это просто Канарис мне мозг вынесла, а вообще как по мне, так лучше чтоб был, чем чтоб не было. В Грендане, наверное, применение найдётся. На этот раз, похоже, последнее слово за Саей… Королева говорила не очень понятные вещи. Невозмутимость этой женщины уже начинала передаваться Нине. — В общем, раз к тебе такое пристало, должно же быть чуток любопытно? Если нет, тоже ничего страшного, а вот будешь мешать — применим силу, — беззаботно пояснила королева. Нина задумалась. Лейфон пал. Лирин захвачена. Если здесь драться, возможно ли победить? Сколько искренности в поведении королевы? Нина посмотрела на Лирин. Встретилась с ней взглядом. Та будто говорила, «не надо». Но так она вернётся в Грендан, и есть ли гарантия, что с ней всё будет в порядке? Нина подумала о лежащем за спиной Лейфоне. Сможет ли она одолеть тех, кого не одолел он — пусть даже обретя мощь Свергнутого? Нет… — Ох, зря распиналась, — рассмеялась королева. Мгновенно разгадала намерения Нины. От такого пробежали мурашки, и она крепче сжала хлысты. — Не в моём стиле гадать, смогу я победить или нет. — Уу. — Я обещала Лейфону защищать Лирин. И если не сдержу слова, можете убить прямо здесь. Лирин вскрикнула и стала просить Нину остановиться. Но она не слушала. — Какая решимость, однако. Вперёд вышел стоявший рядом с королевой мужчина. — Лин, не убивать. — Интересно, остановило бы это девушку? В голосе того, кого она звала «Лином», звучали мрачные нотки. — Хватит, прошу! Господин Линтенс! — крикнула Лирин. Так стало ясно, что мужчину зовут Линтенсом. И холодок пробежал с новой силой. Линтенс. Тот, кто научил Лейфона стальным нитям. — Как на грани смерти проявляется истинная сила? Страшны как раз те, кто ставят на кон жизнь и шагают вперёд. А вот Лейфон, по сути, просто мальчишка с фокусами. Нина ощутила давление. Но не поддалась, уняла дрожь в спине и стала выжидать момент для броска. Момент дали внешние обстоятельства. Звук выстрела. Вылетела заряженная концентрированной кэй пуля. С дальнего здания, в направлении королевы. Но пулю перехватил выстрел со стороны. Траектории пересеклись, и взрыв кэй оставил в воздухе плохо очерченный круг. Пуля остановлена пулей. Более того, если откуда сделан первый выстрел стало ясно сразу, то у следующего лишь после взрыва удалось разглядеть вычерченную светом кэй траекторию. Первый был Шарнид, наверняка. Но кто второй? Времени на выяснение не осталось. Нина двинулась. Взгляд Линтенса ещё был обращён к прочерченной в небе линии. Но это оказалась ловушка. — Лейфон — мальчишка с фокусами, — прошептал он. Рванувшаяся Нина почувствовала, как что-то обвило ногу. Когда поняла, что это стальная нить, было поздно. Нога оказалась захвачена, и Нина упала. Тут же нить обмотала и руку. Достаточно было опередить лишь на мгновение, чтобы обездвижить Нину. — Но он знает тонкости боя. Близость смерти сковывает, но он способен обрести то, что её преодолеет — или уже обрёл? А ты, видно, преодолела легко. Легко до безрассудства. Увидеть, что ждёт после ста десяти миллионов битв, ни тебе, ни Лейфону сейчас не дано. Малышня. Через секунду сознание Нины разбили на кусочки. Шарнид всё видел. Он смотрел. Только и мог, что смотреть. В руках была снайперская винтовка, но нажать спусковой крючок Шарнид не мог. На лоб давили. На Шарнида смотрело дуло револьвера. И у револьвера была хозяйка. Эксцентричного вида девушка. — Паршивец маленький, жить надоело? — Жить мне никогда не надоест. Шарнид убрал руки с винтовки и поднял вверх. Оставалось лишь сдаться. Силы фантастически неравны. Мало того, что пулей остановила пулю, так даже подобралась незамеченной. Заметил уже в таком положении. Такова разница в силе. Он это понял без объяснений, уже по напряжению, которое передалось телу. Он мёртв. В ту секунду Шарнид точно умер. И живёт лишь по дозволению девушки. Давление со лба ушло. Она мгновенно скрылась из виду. Но Шарнид не мог двинуться. Мог лишь молча наблюдать, как уносят Нину — видимо, потерявшую сознание. *** Он надел новенькие доспехи. При движениях раны под многочисленными бинтами причиняли боль. Поражение было полным. Хуже просто не бывает. Неважно, жив Лейфон или нет — он проиграл. Исход таков, что Лирин забрали. И не только её — даже Нину. Свергнутого. Разве тот её не покинул? Что вообще произошло на поверхности города в отсутствие Лейфона? Он был обездвижен. Потерял сознание. Но в это время что-то случилось, и Нина оказалась в Грендане. Поражение ощущалось не столько вырезанными на теле ранами, сколько жёсткой болью глубоко в груди. Теперь Лейфон шёл делать самую большую глупость — что и сам прекрасно понимал. Только и смог, что упасть и сдаться — что он сделает? Он чувствовал свою беспомощность. Его восхваляли за Небесный Клинок, и Лейфон зазнался? У него не было таких мыслей, но по факту, возможно, так и вышло. У него лишь мишура, и та мигом слетела, когда явился кто-то настоящий. Лейфон вышел из раздевалки. В коридоре ждал Харли. — Быстро ты. — Перед твоим возвращением я получил сообщение Фелли, — натянуто улыбнулся тот и передал закреплённые на портупее дайты. Адамантовый, лёгкий адамантовый и сапфировый. Оружие Лейфона. Оружие, которое он взял в Целни. Их изготовили Харли с Кириком, собрав технику и талант. И всё равно это далеко не Небесный Клинок. Выросшая впереди стена непомерно высока — и не единственная. Возможно ли преодолеть их все? — И вот ещё, — протянул Харли железный дайт. Тот самый, что Лирин привезла из Грендана. — Сказать по правде, с твоим максимальным потоком кэй железный я бы не рекомендовал, но… Харли оборвал себя. В его словах звучала досада. Даже адамантовый дайт толком не держал кэй Лейфона. Обидный факт. — Спасибо тебе. Лейфон взял предложенное. На портупее было сделано ещё гнездо. Дайт лёг в него. — Скажи, Нина вернётся? — спросил Харли шагнувшего Лейфона. «Конечно», — хотел сказать он. Но не смог. И молча пошёл по коридору. Следовало ответить. Лейфон шёл по поверхности города, мучимый этой мыслью. Восстановительные работы уже начались. Разрушения на поверхности были ужасны, кто-то остался без жилья. Таких студентов приняли в первом студенческом общежитии — там, куда селят поступающих. А те, кому мест не хватило, поселились в убежище. Повсюду раздавался грохот строительной техники. Он не раздражал. Особого веселья на лицах студентов не наблюдалось, но и чрезмерной мрачности не чувствовалось. Казалось, сама мысль, что можно жить дальше, даёт им луч света. Лейфон не мог стать как они. Военные оставались на тревожном положении на случай, если остались гряземонстры. К идущему в доспехах Лейфону вопросов ни у кого не возникло. Он не узнавал, каковы потери среди военных. Его целый день лечили в медпункте убежища. Лейфон проспал мёртвым сном, потом встал — и вот он здесь. До подробных рассказов дело не дошло. Если бы что и узнал, он сейчас вряд ли что сделает. От него ушла Лирин. Увели Нину. А он, беспомощный, здесь. И со старой особью не справился. Справилась королева. Перенапряг Фелли. А должен был сообразить. На город напали гряземонстры-гиганты, а Лейфон полез в драку с охотившимися на них Клинками. Будто сам позор оделся и шагает. Лейфон шагал, глядя на город невидящим взглядом. Видел вроде, как кто-то растерянно смотрел на разрушенный дом, но была и радостная группа студенток, обсуждающих новую мебель. На дороге стояли простые палатки, откуда тянулся дымок готовящегося риса. Строительный шум доносился отовсюду. Жизнь бурлила. Даже когда разоряют обжитую землю, не все склоняются перед бедой. Желание отстроиться заново оказалось сильнее. Таков школьный город, подумал Лейфон. Если что-то разрушили, надо отстроить. Город воплотил этот принцип — это видно не по отдельным студентам, а по рождённой всеми сразу волей к жизни. Лейфон не мог встать в их ряды. Он сломался. Гренданские приятели напрочь растоптали желание вновь стать военным. Потому и портупея, казалось, плохо сидела на поясе. Даже в доспехах было неуютно. Казалось, Лейфон даже не может принять, что он — это он. Но он шёл. И, наконец, вышел к ободу. Грендан совсем рядом. Настороженности между городами не наблюдалось. Лейфон стоял и не чувствовал, будто кто-то за ним следит. Но проход и общение не разрешались — стояло ограждение с соответствующим обозначением. У Целни до сих пор повреждена часть ноги, и город, видимо, ждал возможности продолжить движение. А почему стоял Грендан, было неясно. За этой чертой Грендан. Но сможет ли Лейфон её перейти? Сможет ли добиться своего? Стена бесконечно высокая и не одна. Стену под названием Линтенс он миновать не смог. Лирин увели запросто. И Нину тоже. Зачем Грендану, да и королеве понадобились они обе? И зачем Лирин решила уйти с ней? Лейфон ничего не понимал. Стоит ли действовать, не понимая? И может ли он что-то сделать? Сомнения остановили его. Сможет ли он действительно что-то сделать? — Пришёл-таки? Он обернулся на голос. Шарнид. И ещё Фелли. В доспехах, как и Лейфон. — Вы что? — Об одном ведь подумали? — как ни в чём не бывало встал рядом Шарнид. — Командира утащили. Что может быть унизительнее? Он хлопнул Лейфона по плечу. Посмотрел в упор. Шарнид смеялся, но в глазах сверкнуло иное. — Фелли… сэмпай. — Утомление прошло. Сбоя мышления не будет. Больше. Фелли говорила тихо, но чувствовалось, что решимость её окончательна. — Не люблю проигрывать. — О, прекрасно сказано, Фелли-тян. — Но ведь… Проиграл. Лейфон проиграл. А в городе полно сильных бойцов. И есть государство. Нину похитила королева. Иначе говоря, такова воля Грендана. Идти против неё значит идти против государства. По ту сторону точки стыка ждут битвы ещё тяжелее недавней. — Мне кажется, мы будем жалеть о несделанном, — хлопнул Лейфона по спине Шарнид. — Может, и о сделанном тоже. Фиг знает, как правильно. Да и не факт, что это правильное тебе понравится. Что лучше — делать или не делать? Всё ведь к этому сводится? И я здесь, потому что мне лучше делать. Фелли встала рядом. — Фелли… сэмпай, это правда опасно. Она молча пнула по голени. Исторгнутый вопль удивил самого Лейфона. Он сел и схватился за ногу под ледяным взором Фелли. — Ты долго ныть собираешься? Мы уже здесь. — С-сэмпай… — Почему бы хоть иногда не выглядеть по-мужски? Попробуй хоть на сотую долю быть как этот — только и думает, чего бы красивого сказать. — Ух, язык твой по-прежнему острый, — засмеялся Шарнид. — Сурово. Фелли на него даже не посмотрела. Лейфон слегка растерялся, а затем его уголки губ чуть дрогнули. Спорить бесполезно. Тут же навалилось чувство никчемности. — Верно. Но чтобы забыть это давящее чувство, он посмотрел на Грендан. — Идём спасать командира. И Лирин. Они перешли точку стыка.